– Погибли, наверное, – вздохнул Горенышев, наливая Романову, устроившемуся за столом, настой иван-чая. – У вас какие на этот счет сведения?
– Скорей всего – погибли, – честно ответил Романов. Горенышев ссутулился, тихо сказал:
– Ну вот, видно, и конец моему роду… – Но тут же встряхнулся, снова поинтересовался: – А насчет зимы этой… ядерной? Как?
– Скоро будет. Почти точно.
– Радуешь ты меня снова и снова… Ну да я, собственно, так и рассчитывал… и людей ориентировал должным образом. Вот все ли поверили – не знаю. Да, может, еще и не доживем до той зимы. Про банду слышал? Про Армию наведения порядка?
– Затем и пришел. Хотя, вообще-то… вкусный чай… вообще-то, мы хотели у вас пару дней отдохнуть и дальше, к Охотскому морю. Нам еще на неделю пути…
– К морю неделя пути? – Горенышев непонятно ухмыльнулся. – Ну да, ну да… Банда эта – из Николаевска. Города нет, вот они тут по мелким селам и городкам бесчинствуют. И ведь не утонули, гады… Два дня назад типутата присылали. Три дня дали на размышление о выплате контрибуции. Завтра срок.
– Как нет города? – Романов от изумления даже пропустил мимо ушей слова про «типутата» и сроки. – В смысле – нет?! Боеголовка, что ли? Так мне сказали тут – никто его не бомбил…
Горенышев присвистнул:
– Э, так вы ж не знаете ничего про это?! А мы теперь почти что прибрежный поселок. Курорт. До Охотского моря – семнадцать километров.
– Новости… – Романов и правда был ошарашен. Потер лоб. Потом вздохнул: – А, черт… сейчас всему удивляться – так и будешь с открытым ртом ходить… Ну, и что вы делать собирались?
Горенышев придвинул гостю по цветастой клеенке блюдечко с сушками. Посмотрел за окно – на аллею к площади. Заговорил, словно сам все заново оценивая:
– Есть десять ментов с пятью автоматами. Шесть лесников. Есть ополчение. Вы видели. Сотня человек в основном с охотничьими ружьями. Бутылки с горючей смесью наготовили. И все. Бандитов меньше, но у них даже танки есть. И в руках не ружья.
– М-да. Вы не солдат, – прямо сказал Романов.
– Не солдат, – не обиделся Горенышев. – Я хозяйственник. Неплохой. Но бандитам служить не стану и поселок им просто так не отдам. Лучше в бою погибну.
– Уймитесь, – не сердито, скорей с уважением попросил Романов. – Не придется вам погибать в бою. А придется вам восстанавливать ваш консервный завод. Хотя бы его. Ну и там – что еще сможете. Повторяю – никакой спокойной старости не предвидится. Увы.
– То есть… погоди… – Горенышев встал. – Погодите, то есть – вы не уйдете?!
– Уйду. Как только покончу с бандой и увижу, что у вас более-менее наладилось дело.
– У них танки, я ж вам говорю! Или… или у вас что – тоже?!
– С собой не принес, – вздохнул Романов сожалеюще. – Но теперь в лучшем случае у нас их станет на три больше. В худшем… Не будем о грустном. Можно сушку?
* * *
Вообще Ломброзо был не прав в корне. Но в жизни иногда встречаются такие яркие типажи, что поневоле приходят на ум мысли о правоте итальянского криминалиста-френолога.
«Делегат» банды, с которым Романов в сопровождении Провоторова встретился на северо-восточном подъездном проселке, был именно таким. Пришел он смело – один, пешком, правда, это была совершенно очевидно та дешевая смелость, которой обладают те, кто ни разу не встречал отпора. «Уголовная рожа», как говорили о подобных людях – чаще всего ошибаясь. И разговор с ходу начал в таком же ключе – очень подходящем к внешности.
– Ты чего со своими тут растопырился? – Романов сдержал улыбку – вот сейчас сделает «пальцы веером»… – Это наши места! Мы за своим пришли!
– В других местах уже все ограбили? – вежливо уточнил Романов. – Разрешите представиться: Романов. Николай Федорович. Вы?..
– Ой, вот не надо только вот это, не надо! – скривился «делегат» и смачно харкнул к сапогам Романова. Умело. С высоким искусством прямо-таки. Не доплюнул до левого носка какой-то сантиметр. Довольно поправил на груди, поверх распахнутой летней кожанки, автомат. – Мы про тебя все знаем! Ты еще в Зажопинске этом по базару терся, а мы уже все знали! Вали обратно за Амур, витязь – тоже мне! Царь Салтан!
– Вы начитанны, – заметил Романов. – Но за Амур я не уйду, потому что вы мешаете.
– А? – бандюга даже опешил. – Да… кто тебе мешает?! Ты чо гонишь?! Скатертью дорога!
– Вы мешаете, – повторил Романов. – Своим присутствием на земле. С этим надо как-то разбираться, вам не кажется?
– У нас танков три штуки, – не выдержал-таки – сделал распальцовку… Романов опять удержал улыбку. – И заложников мы взяли, больше сотни! Всеееех тут выгребли, по дороге! Так что, если не свалишь отсюда в голубую даль, мы их впереди на поселок пустим, и все дела.
– Прошу, – развел руками Романов. – По-моему, вы застряли в мире прошлого, вам не кажется?
– Че? – хлопнул редкими белесыми ресницами «делегат».
– Вы мыслите категориями вчерашнего дня, – обстоятельно пояснил Романов. – Мне наплевать на заложников. Более того – пущенные перед вами, они будут вам же мешать стрелять, и вообще вы на них потратите какое-то количество боеприпасов. Это первое. Второе – я хочу вас честно предупредить, что в любом случае, как бы ни развернулись события, никто из вас живым к концу завтрашнего дня не останется.
– А… да ты… – «Типаж» сделал еще несколько угрожающих жестов. – Ты сам-то… сам-то че… не как мы?! Царьком хочешь стать?! Ну гляди – еще дотемна мы твои кишки на гусеницы намотаем…
– Провоторов, – не повышая голоса и не сводя глаз с бандита, сказал Романов, – ты слышишь? Он говорит, что мы похожи на его подельников…
– Я глубоко польщен таким сравнением, – ответил казак, изучая «делегата», как редкое насекомое под микроскопом.
– Будь так добр, избавь меня от этой мокрицы, научившейся говорить по-человечески, – попросил Романов все тем же тоном. Настолько мирно, что «делегат» не успел не то что среагировать – даже понять, что речь идет о его смерти.
Нагайка метнулась вперед и мокро хрустнула, почти погрузившись своим кончиком в залившийся кровью лоб бандита. Глаза того уехали куда-то под лоб и к переносице, он дернул руками, резко расставив их в стороны, – и повалился на спину, подогнув ноги.
– Насчет заложников – это ты всерьез? – задумчиво спросил Провоторов – нагайка отскочила к его ноге, как живая.
– Вполне, – ответил Романов. – Мне не нравится эта практика – псих или скот хватает человека, начинает махать оружием и орать, а все должны с улыбками складывать свое оружие, чтобы, видите ли, «не спровоцировать». И тем самым на будущее провоцируют десятки таких же психов или скотов повторять удачный опыт, а сотни и тысячи людей – подвергать свои жизни опасности или прямо погибать. Посему это с настоящего момента становится законом: взявший заложника уничтожается тут же, если нет иного выхода – вместе с заложником. Эту эпидемию надо давить в зародыше.
