«Прозрачные витражи», вольное продолжение «Лабиринта
отражений» и «Фальшивых зеркал», не совсем обычное произведение. Его первая
публикация произошла в Интернете, и написана была повесть в «интерактивном»
режиме каждая главка публиковалась с интервалом в неделю, после чего автор
знакомился с мнением читателей о новом фрагменте. Результатом этого стало
наличие у повести двух финалов «красного» и «синего». Автор решил оставить оба
финала и в печатном варианте повести так что читатель вправе сам выбрать
понравившееся ему окончание произведения.
У меня есть конкретное предложенье —
Заменить все стёкла на витражи.
Чтобы видеть в окне не своё отраженье —
А цветные картинки и миражи.
В этом деле есть одно осложненье —
Слишком много осколков и резаных ран.
Но зато фантастическое впечатленье —
Будто в каждом окошке цветной экран.
Но я вижу, тебя терзают сомненья —
Ты и в этой идиллии видишь обман.
Что ж, пусть кто-то из нас испытает прозренье —
Когда все миражи превратятся в туман.
Константин Арбенин
0000
В детстве эта игрушка была у меня самой любимой.
Паззл как паззл. Собираешь картинку из сотен кусочков разной
формы.
Только этот паззл был прозрачным. Тоненький пластик
переливчатых цветов, мутноватый — но если посмотреть на лампочку, то становится
видна раскалённая нить спирали.
Я собирала свой паззл почти полгода.
Я сама!
Он был не для детей, как я теперь понимаю, слишком уж
большой. Пять тысяч кусочков прозрачной пластмассы: малиновые и мраморные,
лиловые и шоколадные, лазурные и морковные, лимонные и багровые, маренго и
мокрая пыль, уголь и кармин. Картинка строилась неохотно, будто её оскорбляло
быть собранной восьмилетней малявкой, упорно копошащейся на полу в детской.
Родителям я строго-настрого запретила убираться в комнате — ведь они могли разрушить
возникающий под моими руками мир. Мама всё равно убиралась, аккуратно обходя
паззл, но только когда я была в школе.
А из радужных кусочков возникала стена. Каменная стена
древнего замка, покрытая мхом, с выщербленной известью швов, с неяркой ящерицей,
распластавшейся под лучами солнца.
И витражное окно. Полупрозрачное, нереальное, за которым
угадывались смутные человеческие тени. Цветное окно, где рыцарь в сверкающих
доспехах склонился перед прекрасной дамой в белом платье. Паззл ещё не был
закончен, но я уже могла часами любоваться рыцарем и его дамой. Меня смущало,
что доспехи рыцаря, блистающие и великолепные, оказались чуть помяты, а кое-где
— даже запачканы грязью. Меня удивляло лицо дамы — в нём не было восторга,
скорее — печаль и жалость. И всё-таки я смотрела на паззл, придумывая историю
рыцаря и принцессы (ведь молодая дама могла быть только принцессой!). Я решила,
что рыцарь только что вернулся из одного похода и собирается в другой. Вот
откуда вмятины и грязь на доспехах, вот откуда печаль принцессы.
А разноцветные фигурки вставали на свои, единственно
правильные, места. Загоралась радуга над рыцарем и принцессой. Рука рыцаря
сжималась на рукояти меча. В светлых (как у меня!) волосах принцессы засверкал
самоцветами гребень. Ящерица на стене обзавелась подружкой.
Родители перестали улыбаться, глядя на мою борьбу с
витражом. Теперь и они любили тихонько постоять, глядя, как возникает цветное
окно в серой стене. Наверное, порой они замечали нужные фигурки раньше меня. Но
ни разу не подсказывали — так было заведено.
Я сама!
И настал день, когда я поняла — сегодня паззл будет собран.
Осталось ещё не меньше полусотни кусочков. Самых сложных, почти неотличимых
друг от друга. Но я знала, что сегодня увижу картинку всю, целиком.
Я не стала обедать, а потом — ужинать. А мама не стала меня
ругать, только принесла чай и бутерброды. Я даже не заметила, как их съела.
Кусочек вставал к кусочку. Цветная мозаика слилась в узор.
И остался последний кусочек — я уже знала какой. Прозрачный,
с тремя выступами. Вовсе не главный, всего лишь прозрачный кусочек между
склонённой головой рыцаря и тянущейся к нему рукой принцессы. Я протянула руку,
пытаясь найти его на ощупь, не отрываясь от картины.
Коробка с фигурками была пуста.
Потом я перевернула комнату вверх дном. Потом я плакала то
на руках у отца, то на коленях у мамы. Отец обещал, что напишет письмо в фирму,
выпустившую паззл, и мне обязательно пришлют недостающий кусочек. И даже ещё
один паззл — в компенсацию. Мама перерыла мусорное ведро и вытряхнула пылесос.
Хотя и знала, что там ничего нет.
Поздно вечером я вернулась в свою комнату, к почти
собранному паззлу. Если не знать, что одного кусочка не хватает, то это было
даже незаметно.
Теперь я знала правду. Знала, почему так печально лицо
принцессы и почему так безнадёжно-устало склонил голову рыцарь. Им никогда не
коснуться друг друга. Между ними — пустота.
Я села на корточки, положила ладони на картинку. И повела
левую руку — к себе, а правую — от себя.
Стена замка треснула, ящерку разорвало пополам, рыцарь
рассыпался сверкающими кусочками доспехов, принцесса разлетелась белыми
обрывками платья.
Пурпур, ржа, охра, старая медь, беж…
Радуга, цветная метель, крашеный снег…
Когда я впервые увидела дип-программу, то поразилась — как
похож её завораживающий калейдоскоп на старый паззл, рассыпающийся под моими
руками.
Но тогда дип-программы ещё не было. Её изобрели тремя годами
позже.
0001
У двери я на миг останавливаюсь, придирчиво оглядываюсь в
зеркало. Ох и видок… Из зеркала смотрит на меня унылая дама лет тридцати, с
брюзгливо поджатыми губами, намечающимся вторым подбородком — хотя фигура
скорее костлявая, чем упитанная. Блеклые волосы собраны в тощий пучок, помада
на губах слишком яркая, кричащая, а тени на веках — болотно-зелёные. Мышиного
цвета платье, крепкие, будто у крестьянки, ноги в тёплых чулках. Вроде как и не
уродина, но…
Сексапильности во мне — не больше, чем в размазанной по
тарелке остывшей овсянке.
Щёлкаю своё отражение по носу и выскакиваю из дома. В отличнейшем
настроении, бодрая и весёлая.
А на улице — хорошо!
Воздух после короткого проливного дождя чистый и свежий,
развиднелось и светит солнце. Тепло, но не душно. Во дворе бренчит на гитаре
симпатичный парень, и очень хорошо бренчит. Когда я прохожу мимо, он поднимает
голову и улыбается.
