— Я прошу вас! Прошу выполнить ваш служебный долг! Задержать
преступника!
— Да прекратите же, Чингиз! Не паясничайте!
Молодёжь, сидящая у памятника, начинает нам аплодировать. Со
стороны всё это, наверное, походит на объяснение в любви… белокурый рыцарь
склонился перед прекрасной дамой…
Я вздрагиваю, когда понимаю, что мне это напоминает.
— Хорошо, я помогу вам это сделать, — говорит Чингиз. — Я
этого не хотел…
Он суёт руку под полу пиджака — и когда рука возвращается, в
ней блестит пистолет.
Но в следующий миг откуда-то из-за спины раздаётся хлопок.
Лицо Чингиза заливает кровь — и он падает мне под ноги.
0110
— Давно ты со мной не советовалась, — сказал папа.
Мы сидели на кухне и пили чай. Мама спала, я не стала её
будить. Я бы и отца не будила — он сам проснулся, когда я выбралась из комнаты.
— Ты же всё равно не ходишь в глубину, — пробормотала я.
— Когда-то ведь ходил, — ответил папа.
— А почему бросил? — болтая ложечкой в чашке с чаем,
спросила я. Чай я всегда пью без сахара, но упорно опускаю ложечку. Так он
быстрее остывает.
Я и раньше спрашивала отца, почему он так сторонится
виртуальности. Хороший ведь программист, а живёт словно в каменном веке, только
электронной почтой и пользуется.
— У меня был неплохой бизнес, — внезапно ответил отец.
Впервые ответил! — А потом… пришлось переквалифицироваться в управдомы.
Больше я спрашивать не стала. Наверное, папа работал на
какой-то специфической операционной системе, и когда она перестала
использоваться — не сумел вовремя переквалифицироваться.
— Что дальше? — спросил папа.
— Дальше… полиция набежала. Притащили сканеры, сняли след…
говорят — стреляли чем-то незаконным, второго поколения. Видимо, пожгли машину
основательно. Стали искать стрелка… да куда там…
— Тебя не заподозрили?
— Да нет… обыскали, но ничего.
— А его пистолет? — спросил отец.
— Зажигалка. — Я опустила глаза. — Самая обыкновенная
зажигалка! Паяц…
Папа вздохнул. Покосился в тёмное окно. По улице, скользя
фарами по мокрому асфальту, проехал автомобиль. Хороший какой-то, почти
бесшумно проехал…
— Каринка, давай думать… Первое — как ты считаешь, этот
Чингиз — он не врал насчёт тюрьмы?
— Думаю, не врал, — призналась я. — Там что-то нечисто. Ну
не станут наши такие деньги выбрасывать! Даже чтобы перед иностранцами пальцы
раскинуть — не станут!
— Хорошо… — Папа воровато посмотрел на меня и спросил: — У
тебя сигареты остались?
— Откуда? — Я округлила глаза.
— Карина…
— Сейчас, пап…
Курю я редко. Но пачка «Ротманса» в сумочке всегда
болтается. Мы закрыли дверь кухни поплотнее и закурили. Курить с отцом было
как-то неловко… последний раз подобную неловкость я испытала лет в десять,
когда родители меня купали… и ничего я тогда не сказала, но только отец больше
не заходил в ванную, когда я мылась.
— Второе. Дайверы — индивидуалисты, — вдруг сказал папа. —
Куда большие, чем хакеры. Не станут они ради общего блага воевать… а вот ради
того, чтобы остаться уникальными…
У меня начали гореть уши. Я думала точно о том же. Красавчик
Чингиз мог говорить всё что угодно, но, если копнуть поглубже, всюду
обнаружится корыстный интерес. Всегда и везде.
— И ты веришь в дайверов, папа? — спросила я.
— Верю, Карина. Третье. — Папа посмотрел мне в глаза. — Если
за виртуальной тюрьмой скрыт какой-то серьёзный государственный проект… Дочка,
это тебе нужно? Даже у свихнувшихся на законности и правах личности
американцев… что говорить о нас.
— У меня есть задание, — сказала я. — Я должна составить
отчёт.
— Составь. Ты обязана была пользоваться «жучками»?
— Да. Как иначе наблюдать за персоналом?
— И что — персонал?
— Несёт службу. — Я пожала плечами. — Качает порно из сети.
В игрушки играет.
— Ну и прекрасно. Обнаружено неуставное несение службы… или
как там у вас положено говорить? Ты ведь не должна была сажать «жучков» на
заключённых? Ну и всё. Нельзя пускать под откос собственную жизнь ради
абстрактной справедливости!
— Папа, а ты не знал какого-нибудь Чингиза? — спросила я.
Папа покачал головой:
— Если и знал, то ничем он мне не запомнился. Да ты не
беспокойся. Наверняка ты ему важнее, чем он тебе. Карина?
Я вскочила, распахнула дверь кухни. Прислушалась. Точно…
где-то в комнате печально тренькал мобильник.
— Пап, сейчас…
Вот уж чего не хватало — так это ночных звонков. На работе я
про мобильный не говорила, да и вообще номер знали немногие.
— Да! — хватая со стола телефон, ответила я.
— Привет. Нас прервали, Карина.
Чингиз!
Голос был его.
— Это не я, — быстро сказала я.
— Да уж знаю. Карина, нам надо встретиться.
— Сейчас войду. Где?
— Нет, лучше уж наяву. — Чингиз рассмеялся. — До настоящих
пуль, надеюсь, дело не дойдёт. А в Диптауне нас опять могут прервать. Я могу
подъехать, если это удобно.
Где он достал мой адрес, я даже спрашивать не стала.
Очевидно, там же, где и телефон.
— Лучше на нейтральной территории, — ответила я. — Давай…
где-нибудь…
— Улица Пасечная, — сказал Чингиз.
— А где это?
— Не знаю. Сейчас проверю, есть ли такая вообще… Есть. У
пятого дома по Пасечной улице, хорошо?
— Хорошо. — Я не колебалась. — Я выезжаю прямо сейчас. Там и
встретимся.
— Оки, — весело сказал Чингиз. — До встречи.
Я отключила телефон. Посмотрела на дисплей — конечно же, у
него стоял запрет на определение номера. Ладно, понадобится — выясним…
— Прямо сейчас?
Папа зашёл в комнату вслед за мной. И всё слышал.
— Не пустишь? — с вызовом спросила я.
— Нет, — отец покачал головой, — нет, Карина. И не подумаю.
Я с любопытством посмотрела на отца. В детстве я точно
знала, что люблю маму и папу, что лучше них никого на свете нет. Потом… и сама
не заметила, как перестала об этом задумываться. Не разлюбила, а просто
перестала думать такими словами.
