— Разумеется, Карина. Проверяйте всё что угодно,
сопровождающего я вам выделю…
Уже у дверей подполковник окликает меня снова:
— Карина!
Оборачиваюсь.
Пальцы Томилина медленно сминают цветок герани.
— Допустим, что я перестраховался. Испугался за вас.
Понимаете? Бандиты могут быть сколь угодно обаятельны… в отличие от нас с вами.
Но мы по одну сторону. Они — по другую. Этого… не стоит забывать. Приходите к
двум часам, хорошо? Я надеюсь, ваше мнение изменится.
Пальцы его всё комкают и комкают несчастный цветок. Не провинившийся
ничем, кроме того, что есть у нас традиция называть оружие именами цветов.
Мне ничего не остаётся, кроме как кивнуть подполковнику.
Когда-то, едва узнав, что я собираюсь поступать в
юридический, папа сказал мне… тогда я не приняла его слов всерьёз, задумалась
лишь позже. Нет, отец говорил не насчёт опасностей работы следователя или
эксперта. Он просто заметил, что, защищая закон, легче всего его нарушить.
Именно для того, чтобы защищать. И что долг службы и обычная человеческая
мораль начнут бороться у меня в душе… пока не победит что-то одно.
Нет, вначале я не поверила…
Но противней всего понимать, что никакой борьбы уже нет. Я
выбрала. Чингиз с товарищами может быть сколь угодно красноречив. Даже прав… с
общечеловеческих позиций. Вот только и Томилин прав — невозможно в
виртуальности бороться с преступностью старыми средствами.
А ещё… неужели я не хочу сама стать дайвером? Понять, увидеть…
сложить свой паззл до конца…
Оставив охранника в камере Антона Стекова, я прохожу во
«внутреннюю Монголию» незадачливого борца за свободу. Зря он отсидел срок, зря
твой приятель раздавал взятки. Ничего вам не остановить. Даже побеги ваши
снисходительно не заметят…
Стеков на этот раз не сидит перед телевизором. Разгуливает
по комнате, размахивая руками и что-то вполголоса говоря. Я останавливаюсь на
пороге «стандартной квартиры» и в недоумении смотрю на заключённого.
Он что, спятил?
Антон Стеков, преспокойно выбиравшийся из виртуальной тюрьмы
в Диптаун, общался со своим фантомным окружением! С «программистом Алексеем» и
его сыночком «Артёмом».
— А я говорю — взять за шкирку и тащить в глубину! — почти
ревёт Антон. — Это что ж такое с Лёнькой творится? Трудно ему быть Богом, етит
его…
— Падла, не ругайся, — живым человеческим голосом отвечает
«стандартный программист».
Ничего себе призыв не ругаться!
— Ничего, не маленький уже, — косясь на конопатого «Артёма»,
бормочет Антон. Но тон всё-таки сбавляет. — Обязаны мы его уговорить…
И в этот момент меня наконец-то замечают. Скучающий «Артём»
оглядывается, видит меня и бормочет:
— Ну вот, дождались… Чингиз, гости!
1001
Удивляться на самом-то деле нечему.
Если есть канал «наружу», через который Антон Стеков покидал
тюрьму, то он работает и в обратную сторону. Ну а выбрать в качестве тел
марионеток, разыгрывающих перед Стековым свой убогий спектакль, более чем
разумно. Унылый стандартный программист ничем не похож на Чингиза. Но это он. А
в шкуре парнишки, наверное, тот юноша, что был с ним в машине.
Я захожу в комнату, сажусь на диван. Пытаться арестовать
незваных визитёров — бесполезно. Это будет как раз тот самый «шум», который
хотел поднять Чингиз. Томилин, видимо, не в силах перекрыть неизвестный канал и
поэтому закрывает на него глаза.
— Карина, вы знали, что мы здесь? — спрашивает Чингиз. В
чужом теле он угадывается только по интонациям голоса.
— Нет. Я хотела поговорить с Антоном.
Заключённый Стеков досадливо крякает и подходит ко мне.
Поправляет толстым пальцем очки и произносит:
— Вы уж извините меня, Карина.
— За что? — удивляюсь я.
— За то, что втянули вас в это дело. Моя была идея, если
честно.
— Не помню, чтобы меня куда-то втягивали.
— Понимаете, — у Стекова по-прежнему смущённый вид
интеллигента, отдавившего кому-то ногу в трамвае, — мы полагали, что персонал
тюрьмы сам отреагирует на побеги. Но они замолчали этот факт. Как только
поняли, что своими силами изолировать меня не смогут, — перестали обращать
внимание на побеги. Пришлось подкинуть информацию о побегах на тот уровень
руководства МВД, который не посвящён в проект… в результате вас и отправили с
инспекцией…
Вот оно что!
Я как-то и не задавалась вопросом, откуда появилась информация
о неладах в виртуальной тюрьме. А её, оказывается, распространили сами
заключённые.
— Не надо извиняться, Антон, — говорю я. — Я выполняла свою
работу. Вся ваша затея была ребячеством. Но за неё вы сами себя наказали —
лишением свободы.
— Не беда. Неограниченной свободы не существует, —
философски отвечает Стеков. — Вы убедились, что цель этого… этого аттракциона —
эксперименты по созданию дайверов?
— Антон! — вмешивается Чингиз. — Бессмысленно. Карина всё
понимает, но она не на нашей стороне.
— Кажется, не только я? — не удерживаюсь от иронии.
Против ожиданий они не спорят.
— Не только, — соглашается Чингиз. — У нас есть друг… он
дайвер. Но его способности особого рода, они уникальны. Он может уничтожить
тюрьму. Может сделать так, что никто из заключённых не станет дайвером.
— Откуда такие таланты? — спрашиваю я. Лицо Чингиза
серьёзно, но в сказанное мне не верится.
Чингиз пожимает плечами:
— Так уж получилось… он работает непосредственно с глубиной.
Но он не хочет вмешиваться.
— Почему? — спрашиваю я с любопытством. Оставим восторженные
эпитеты на совести Чингиза, допустим, что его друг и впрямь настолько силён.
— Он сказал почти то же, что и ты, Карина. — Чингиз смотрит
на меня из зрачков «стандартного программиста». — Что нельзя смешивать
настоящий мир и глубину. Что виртуальность — это новое общество, новая
реальность, мир без государственных границ и языковых барьеров. Нейтральная
территория, как принято говорить. Уголок будущего, тянущийся в наше время.
Глубина выстроит себя сама, её обитатели решат, что принять, а что отбросить.
— Молодец ваш друг.
— Какое-то время я подозревал, что ты — лишь одна из его
масок, — признаётся Чингиз.
Пожимаю плечами. Бывает. Матрица поехала.
