– А как вы намерены поступить с верблюдами этой бригады? – спросил я.
– Спросите об этом у ГК, – ответил он.
Я послушно направился через пропыленный сад к генеральному квартирмейстеру, истому шотландцу сэру Уолтеру Кемпбеллу и задал ему тот же вопрос. Он твердо ответил, что на ушах этих верблюдов стоит клеймо дивизионного транспорта второй из новых индийских дивизий. Я объяснил ему, что я хотел бы получить две тысячи из этих верблюдов. Его первый ответ вообще не имел отношения к делу, второй разрешал мне продолжать хотеть и дальше. Я возразил, но он, по-видимому, был вообще не способен понять мою позицию. Разумеется, скупость была известной чертой характера ГК.
Я вернулся к Алленби и громко заявил перед всей его группой, что в бригаде было две тысячи двести верховых верблюдов и тысяча триста вьючных. Все они временно предназначались для транспортных целей, но верховые верблюды есть верховые верблюды. Кое-кто из штабистов присвистнул, и все застыли с мудро посерьезневшими лицами, как если бы они тоже сомневались в том, что верховые верблюды могут нести груз. С формальной точки зрения даже притворство могло оказаться полезным. Каждый офицер британской армии воспринимал животных как предмет гордости, поэтому я не удивился, когда сэра Уолтера Кемпбелла в тот вечер пригласили пообедать с главнокомандующим.
Мы сидели справа и слева от хозяина, и за супом Алленби заговорил о верблюдах. Сэр Уолтер разразился тирадой о том, что предопределенный роспуск бригады верблюжьей кавалерии увеличит численность транспортных средств энной дивизии, и слава богу, потому что весь Восток пройден вдоль и поперек в тщетных поисках верблюдов. Он переиграл. Алленби, внимательный читатель Мильтона, остро чувствовал стиль, а эта линия была явно слаба. Его совершенно не занимали вопросы численности, этого фетиша административных подразделений.
Он взглянул на меня и, подмигнув, спросил:
– А зачем они вам нужны?
– Чтобы переправить в Дераа тысячу солдат в любой день, по вашему усмотрению.
Он улыбнулся и, покачав головой, повернулся к сэру Уолтеру Кемпбеллу:
– ГК, вы проиграли.
Это был огромный, поистине царский подарок – неограниченная подвижность. Теперь арабы смогут выиграть свою войну, когда захотят и где захотят.
Следующим утром я уехал к Фейсалу в его холодное гнездо хищной птицы в Абу-эль‑Лиссане. Мы долго беседовали, вспоминая исторические события, говорили о племенах, о миграции, о чувствах, о весенних ливнях, о пастбищах. Наконец я сказал, что Алленби отдал нам две тысячи верблюдов. Открыв от изумления рот, он вцепился в мое колено:
– Как?
Я рассказал ему, как было дело. Фейсал вскочил на ноги и расцеловал меня, а потом громко ударил в ладоши. Под откинувшимся пологом входа в палатку возникла черная фигура Хеджриса.
– Скорее зови всех, – вскричал Фейсал.
Хеджрис спросил, кого именно.
– О, Фахда, Абдуллу эль-Фейра, Ауду, Мотлога, Зааля…
– А Мизрука? – мягко спросил Хеджрис.
Фейсал прикрикнул на него, и негр убежал.
– Итак, с этим почти покончено, – сказал я. – Скоро вы сможете меня отпустить.
Он запротестовал, убеждая меня в том, что я должен быть с ними всегда, а не только до Дамаска, как и обещал в Ум-Ледже. И об этом он просил меня, кому так хотелось поскорее уехать!
Послышались шаги, и наступила пауза, пока командиры придавали своим лицам серьезное выражение и поправляли головные платки перед тем, как войти в палатку. Они тихо, по-одному уселись на ковры, бесстрастно повторяя каждый ритуальную фразу: «Слава Аллаху, все хорошо?» И каждому Фейсал отвечал: «Слава Аллаху!» А они удивленно смотрели в его словно плясавшие глаза.
Когда в палатку вошел последний приглашенный, Фейсал сказал всем собравшимся, что Аллаху было угодно ниспослать средство для победы – две тысячи верховых верблюдов. Теперь война будет беспрепятственно двигаться к победоносному концу, к свободе арабов. Они в удивлении что-то бормотали, как люди солидные, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, и посматривали на меня, видимо догадываясь о моей роли в этом событии.
– Щедрый дар от Алленби, – объяснил я.
– Да хранит Аллах его жизнь и вашу, – быстро ответил за всех Зааль.
– Нам дали возможность победить, – поднимаясь с ковра, проговорил я. – С вашего позволения… – обратился я к Фейсалу и выскользнул из палатки, чтобы рассказать обо всем Джойсу. За моей спиной командиры арабов разразились бурными выражениями радости, предвкушая невероятные подвиги, возможно по-детски, но что это была бы за война, в которой каждый не чувствовал бы, что победит в ней именно он!
Джойс также обрадовался и как-то успокоился, услышав о двух тысячах верблюдов. Мы размечтались об ударе, который мог бы быть нанесен, о переходе от Биэр-Шебы до Акабы и о том, где мы сможем через два месяца найти пастбища для этого множества верблюдов. Ведь если их отдадут в наше распоряжение, то ячменя для них больше не будет.
Впрочем, это были не самые неотложные заботы. Мы должны продержаться сами на плато все лето, ведя осаду Маана, и держать железную дорогу в парализованном состоянии. Эта задача была не из легких. Прежде всего с точки зрения снабжения.
Я только что разорвал существующие договоренности. Караваны египетских транспортных компаний, занимавшихся перевозками на верблюдах, постоянно курсировали между Акабой и Абу-эль‑Лиссаном, но доставляли меньше и двигались медленнее, чем нам представлялось необходимым, исходя из наших оптимистических оценок. Мы настаивали на том, чтобы они увеличили загрузку и скорость передвижения, но столкнулись с непоколебимыми правилами, разработанными с целью снижения цифр падежа животных. За счет лишь незначительного увеличения этих показателей мы смогли бы удвоить грузоподъемность каравана. Поэтому я предложил взять животных на наше попечение и отослать обратно египетских погонщиков верблюдов.
Британцы, испытывавшие недостаток в рабочей силе, ухватились за мою идею, даже, пожалуй, слишком рьяно. Мы предприняли громадные усилия для того, чтобы в ускоренном темпе подготовить погонщиков верблюдов. Однорукий Гослетт до этого времени занимался продовольствием, транспортом, материальной частью артиллерии, исполнял обязанности казначея и командира базы. Сохранять все эти обязанности за ним было жестоко, и Доуни сделал командиром базы ирландца Скотта. У него был хороший характер, он был способным и умным человеком. Акаба зажила спокойно. Материальную часть мы передали Брайту, то ли сержанту, то ли старшему сержанту. Янг взял на себя транспорт и квартирмейстерские обязанности.
Янг с величайшим перенапряжением своих сил разъезжал, буквально разрываясь между племенами наймат, хиджая и бени сахр, между Насиром, Мизруком и Фейсалом, прилагая все усилия к тому, чтобы объединить их в одно единое целое. Он загонял и арабов. Его привычка к верховой езде и ловкость очень ему пригодились. Оперируя всей полнотой своих властных полномочий, он боролся с хаосом. Когда он приступал к исполнению своих обязанностей, хозяйство не имело ни складов для караванов, ни седел, ни ветеринаров, ни лекарств, и было очень мало погонщиков, так что снарядить дружный, упорядоченный караван было невозможно, но Янгу почти удалось это сделать. Благодаря его усилиям проблема снабжения размещенных на плато солдат арабской регулярной армии продовольствием была решена.
