Вслед за солдатами мы отправили крестьян. Получасом позднее, когда я позвал своего телохранителя, который мог бы доехать до Мезериба раньше всех остальных, мы снова услышали в небе гул мотора. К нашему удивлению, вернулся Джунор, целый и невредимый, хотя его машина была с трех сторон пробита вражескими пулями. Применяя фигуры высшего пилотажа, он, отстреливаясь, ускальзывал от противника. К счастью, турецких машин было слишком много, и они мешали друг другу вести точный прицельный огонь по Джунору, в противном случае исход боя был бы не в его пользу.
Мало надеясь на то, что он сможет благополучно приземлиться, мы устремились к железной дороге, где была полоса грунта, не слишком изобиловавшая валунами. Каждый старался побыстрее ее очистить, но Джунор уже снижался. Он сбросил нам записку о том, что у него кончается бензин. Мы яростно работали последние пять минут и наконец подали ему сигнал на посадку. Он резко пошел на снижение, но как раз в этот момент пронесся сильный порыв ветра под острым углом к глиссаде снижения. В любом случае очищенная полоса была слишком мала. Аэроплан мягко коснулся земли, но порыв ветра повторился, стойка шасси сломалась, и машина перевернулась.
Мы бросились к ней, чтобы спасти пилота, но Джунор выбрался из кабины самостоятельно, отделавшись царапиной на подбородке. В руках у него был пулемет Льюиса, «виккерс» и магазины к ним с трассирующими боеприпасами. Мы все набились в «форд» Янга и умчались, так как турецкая «спарка» уже яростно пикировала на нас, сбрасывая бомбу.
Уже через пять минут Джунор попросил поручить ему другую работу. Джойс передал в его распоряжение «форд», он смело направился к железнодорожной линии под Дераа и взорвал там рельсовый путь прежде, чем его обнаружили турки. Они нашли такое рвение чрезмерным и открыли по нему огонь из всех видов своего оружия, но Джунор умчался на своем «форде», оставшись невредимым в третий раз.
Глава 110
Мои телохранители ждали меня, выстроившись в две длинные шеренги на склоне холма. Джойс остался в Тель-Араре с сотней людей Нури Саида и с автомобилями для прикрытия воинов племен руалла и гуркас, мы же отправились подрывать Палестинскую железную дорогу. Мой отряд выглядел по-бедуински, и я решил открыто подъехать к Мезерибу на большой скорости, так как мы и без того уже сильно опаздывали.
К сожалению, мы привлекли к себе внимание противника. Над нами закружил подкравшийся незаметно аэроплан, сбрасывавший бомбы: одну, другую, третью – мимо. Четвертая разорвалась между нами. Двое из моих людей были убиты. Их верблюды, превратившиеся в кровоточащую массу, бились в агонии на земле. У остальных людей не было ни царапины, и они бросились к своим товарищам. У другой машины, ехавшей за нами, заглох мотор. Разорвались еще две бомбы. Моего верблюда отбросило в сторону, я едва не вылетел из седла. Почувствовав нестерпимую боль в правом плече, я понял, что был тяжело ранен, и заплакал: выйти из строя как раз тогда, когда полный успех завтрашней операции зависел только от меня! По моему предплечью струйкой стекала кровь. Возможно, если бы я на нее не смотрел, то чувствовал бы себя так, словно со мной ничего не случилось.
Мой верблюд увернулся от снопа пуль из пулемета, и я, ухватившись за луку седла, чтобы удержаться, понял, что рука моя на месте и действует. Левой рукой я разорвал плащ, обследовал рану и нащупал крошечный горячий осколок металла, слишком легкий, чтобы причинить серьезное повреждение, тем более пройдя через складки плаща. Этот пустяк показал мне, в состоянии какого крайнего напряжения были мои нервы. Знаменательно было то, что меня впервые ранило с летательного аппарата.
Мы пришли в себя и продолжили путь, зная наизусть дорогу и останавливаясь только для того, чтобы сказать встречавшимся крестьянским юношам, что теперь дело за Мезерибом. Они выражали готовность к борьбе, но наши взгляды надолго задерживались на коричневой худобе детей пустыни, потому что эти веселые деревенские парни с раскрасневшимися от возбуждения лицами, чуть растрепанными волосами и округлыми бледными руками и ногами очень напоминали нам девушек. Их халаты были подобраны выше колена, чтобы не мешать при быстрой ходьбе, и более активные из них бежали рядом с нами, подшучивая над моими ветеранами.
На подходе к Мезерибу нас встретил Дурзи ибн Дугми с сообщением о том, что солдаты Нури Саида были всего в двух милях отсюда. Мы напоили верблюдов и как следует напились сами, потому что день был долгим и жарким и еще не закончился. Потом мы из-за старого форта долго смотрели через озеро на другой берег и увидели движение на железнодорожной станции с названием «Франция».
Некоторые из белоногих парней говорили нам, что у турок там значительные силы. Однако подходы к ней были слишком соблазнительны. Выполнением нашей задачи теперь руководил Абдулла, потому что мое время этого приключения заканчивалось под тем сомнительным предлогом, что мою шкуру следовало хранить для более оправдывавшего риск случая. Иначе говоря, я хотел войти в Дамаск. Эта работа была слишком легкой. Абдулла раздобыл зерно, муку, а также какое-то количество трофейного оружия, лошадей и украшений. Это возбудило моих приспешников. Желавшие примкнуть к нам новички сбегались на лужайку, как мухи на мед. Своим обычным галопом примчался Талаль. Мы прошли вдоль ручья, вместе поднялись на дальнюю насыпь, поросшую вытянувшимися по колено сорняками, и увидели впереди, на расстоянии трехсот ярдов, турецкую станцию. Мы могли бы захватить ее перед тем, как напасть на большой мост ниже Тель-эль‑Шехаба. Талаль беспечно шел дальше. Турки были видны и справа и слева. «Все в порядке, – проговорил он. – Я знаком с начальником станции». Но когда мы прошли еще двести ярдов, на нас обрушился залп из двух десятков винтовок. Пули нас не задели, мы упали в заросли травы (в основном чертополоха) и осторожно поползли обратно. Талаль обливался потом.
Мои люди услышали то ли его, то ли выстрелы и устремились было от реки вверх по склону, но мы их вернули, опасаясь пулеметных очередей из станционных зданий. Мы ждали Нури Саида. Он приехал с Насиром, и мы обсудили положение. Нури заметил, что задержка в Мезерибе могла сорвать операцию с мостом, который являлся главной целью. Я согласился с этим, но подумал, что этой синицы в руках было бы достаточно, поскольку разрушение Пиком главной линии остановило бы движение на неделю, а к концу недели ситуация могла бы измениться.
Пизани развернул свои прекрасные орудия и прямой наводкой выпустил несколько снарядов повышенной мощности. Под этим прикрытием с двадцатью пулеметами, ведшими заградительный огонь, Нури пошел вперед, вступил в бой и заставил сдаться сорок оставшихся в живых турецких солдат.
Сотни хауранских крестьян яростно набросились на богатейшую станцию и принялись ее грабить. Мужчины, женщины и дети дрались между собой буквально за каждую мелочь. Тащили решительно все – двери и окна, дверные и оконные коробки, даже ступени лестницы. Одному удалось взорвать сейф и забрать почтовые марки, другие взломали двери стоявших на запасном пути, полных всякого добра вагонов. Его растаскивали тоннами и, еще больше приведя в негодность, бросали на землю.
Мы с Янгом вывели из строя телеграф: здесь был важный узел магистральных и местных линий, фактически обеспечивавший основную связь палестинской армии со страной. Безнадежное отсутствие у турок инициативы делало их армию способной лишь выполнять приказы сверху, так что разрушение телеграфа совершенно парализовывало турок, оставив их без руководства. Разобравшись с телеграфом, мы еще в нескольких местах подорвали железную дорогу, в том числе используя «тюльпаны»; не слишком много, но и этого было достаточно, чтобы доставить хлопоты противнику. Пока мы занимались этой работой, из Дераа на дрезине приехал встревоженный грохотом взрывов и клубами пыли над линией турецкий патруль, который тут же благоразумно удалился. Позднее над нами покружил и аэроплан.
