Я в свою очередь ознакомил его с положением дел в крепости и принимаемыми мерами по выводу людей. Предложил отправить раненых для эвакуации к Трехарочным воротам.
В это время, настороженно поводя стволом орудия, к зданию заставы подъехал «БА» разведбата. Выглянувший оттуда сержант позвал меня к рации. Ерофеев кодовыми фразами интересовался положением дел. Сообщив, что все нормально, отпустил БА назад к Трехарочным воротам готовиться к прорыву. Туда же понесли раненых.
Немцы через мост и плотину попытались контратаковать, но нарвавшись на плотный огонь, откатились назад и оставили на мосту десяток неподвижных тел. Теперь немцы усиленно окапываются на Западном острове, с северной части которого не переставали звучать выстрелы и взрывы. Это продолжали держать оборону пограничники.
Договорившись с лейтенантом о том, что он с бойцами будет продолжать обороняться здесь, собрал свой отряд и двинулся с ним в Арсенал. Парням требовался отдых, пусть непродолжительный, но отдых. Все-таки нагрузка у них была дай боже. Поэтому я их отправил в нашу казарму. Пусть расслабятся, перекусят и воды попьют. Они пошли через центральный вход, а я решил заглянуть в подвал. Найти командование полка и решить вопрос с выходом из крепости.
Из журнала боевых действий Ia 45 L. D., запись от 22.06.41 (АИ) (время берлинское):
«…6.00 ч. Pz.Jg.Abt. сообщает, что не может проехать по железнодорожному мосту в приказанный исходный район, так как железнодорожный мост непроходим. Подразделения 45-го противотанкового дивизиона, еще не переправленные вперед, засели на южном мосту. Переправа артиллерии на всем участке еще не готова (по справке командира 81-го саперного батальона).
6.30 ч. I.R 135 сообщает о перенесении полкового командного пункта на Северный остров.
Положение на укреплении Центральной цитадели по-прежнему не выяснено. Так как вражеское сопротивление здесь крепнет, полк ходатайствует о придании M.G Кр 133 (сначала подчиненной только для перехода Буга) для поддержки атакующих укрепление Центральной цитадели частей. Это предложение одобрено дивизией.
6.45 ч. 1. / I.R. 135 достиг железнодорожных строений примерно в 800 м к северу от моста Гиппа.
6.45 ч. 81-й саперный батальон сообщает, что у западной оконечности Северного острова мост через Буг можно поставить на 8 паромах. Южный мост будет готов только во второй половине дня…»
На входе в подвал меня встретил пулеметный расчет, расположившийся на ступеньках вниз и прикрытый баррикадой из ящиков. Во главе него был незнакомый лейтенант. У второго входа виднелся еще один пулемет. Вокруг валялись гильзы, а стены были в отметинах от попаданий пуль.
В темноте подвала толпился военный люд, в большинстве своем безоружный и неодетый, вздрагивающий при близком разрыве. Личный состав сидел, стоял, кучковался в группки по национальному принципу или знакомству. Вокруг были озабоченные, напряженные, обреченные лица. Какой-то строгой организации или разумной военной деятельности я не заметил. Было прохладно, и многие ходили в накинутых на плечи шинелях и бушлатах. У части народа на голове были каски, причем очень похожие на немецкие. Несмотря на разбитые окна и распахнутые двери, воздух был наполнен дымом, запахом пота, крови, жженого пороха и солений. Свет поступал из окон под потолком. У некоторых из них, соорудив постамент из подручных материалов, расположились стрелки, в основном из числа сержантов. Они же цементировали вокруг себя и некоторые группы бойцов. Среди военной массы заметил достаточно много людей в гражданской одежде. Какие-то они были мятые, нечесаные, заросшие. Интересно, кто это? В полку вроде бы приписников сразу же старались переодевать в военную форму.
Бойцы с удивлением рассматривали мою форму. При приближении вставали и освобождали проход. Ближе к центру подвала стали попадаться знакомые лица бойцов разведроты, комендантского взвода, музыкантов, артиллеристов. Они-то мне и показали, где находился старший лейтенант Потапов.
Тот, сидя на ящиках, что-то озабоченно вполголоса обсуждал с группой командиров. Среди них был и Горячих. Мое появление было сродни гоголевскому ревизору. Все сразу замолчали, уставившись на меня, словно на привидение.
– Жив, чертяка! А мы тебя уж похоронили!
– Не дождетесь! Слухи о моей смерти сильно преувеличены, я еще насморк получу на похоронах Гитлера в Берлине, – ответил я.
– Молодец. Ты где пропадал? – спросил особист.
– Да так куролесил и немцам по крепости хвост накручивал. Чтобы все рассказать, времени надо много, а его совсем чуть-чуть. Последними приключениями был штурм и освобождение Тереспольской башни от врага.
– Нам тоже досталось. Немцы через Бригитский проезд и Тереспольские ворота прорвались, пришлось отбиваться.
К нашему разговору прислушивались, шум по отсекам стихал. Я кратко рассказал о боях в клубе и башне, о том, что наскок врага отбит. А затем предложил командирам подняться наверх на свежий воздух и там все обсудить. Плотной группой, в сопровождении десятка бойцов разведроты с автоматами и ручным пулеметом, мы поднялись на первый этаж.
В коридоре царила разруха и пустота. Лишь около центрального входа у караульного помещения, рядом с импровизированной баррикадой, бдили несколько бойцов. Свежий легкий ветерок по полу гонял листы каких-то сразу ставших не нужными документов. Стоял стойкий запах гари. Иногда в разбитые окна влетали осколки, но их было мало – двухметровые стены надежно защищали своих постояльцев. У Тереспольского моста продолжался бой, били винтовки и строчили пулеметы.
Зайдя в помещение полковой школы, достав карту и схему крепости, разъяснил собравшимся командирам ситуацию вокруг. Сказал и о приказе дивизии на выход из крепости, и о том, что готовится прорыв гарнизона. Не стал скрывать и о недостатке времени для этого. Кто-то может не успеть, и им придется сражаться в крепости. Решение надо было принимать сейчас и немедленно.
Как старший среди собравшихся, Потапов стал отдавать команды и распоряжения. Мы же с Горячих отошли в сторону и накоротке переговорили. Спросил о судьбе знамен, хранившихся в полку. Они сохранились. Бойцы, что нас сопровождали, как раз их и охраняли. Услышав это, предложил ему возглавить отряд по вывозу знамен и документов гарнизона. Не скрывал, что это будет более чем сложно сделать – немцы уже на южной окраине города и в ближайшее время могут перерезать путь на Жабинку и выход из крепости. Подумав и посмотрев предполагаемый маршрут движения, старший лейтенант согласился. В качестве охраны он брал с собой бойцов взвода конной разведки. Я предложил забрать ему с собой и музвзвод, особенно его воспитанников. Дмитрий Ильич отправил одного из бойцов за оставшимися в подвале разведчиками и музыкантами.
– Я так понимаю, что уходить из крепости ты не собираешься?
– Да. Кто-то должен остаться прикрывать отход остальных. Вот я и решил, что этим кто-то буду я со своим отрядом.
– Возможно, не стоило тебе говорить, но вчера вечером командование полка беседовало со мной о тебе и твоего предупреждения о войне. Некоторые горячие головы посчитали это провокацией. Было принято решение, если информация не подтвердится, то документы в отношении тебя передать в НКВД как на паникера и провокатора. Командир тебе поверил и вывел полк на позиции. И в штабе дивизии поверили, а вот в корпусе и армии не верили. Комдив своим решением разрешил вывести полк, оставив здесь только тыловиков и приписной состав. Поэтому тебе и разрешили поднять свой взвод и вывести его из казармы. Я тебе тоже поверил, но вынужден был здесь остаться – за тобой присматривать. Ты оказался прав и фактически спас полк. Утром, сжигая свои документы, я уничтожил и собранный материал, включая и рапорт на тебя. О наличии материалов на тебя знали командир, комиссар и начштаба. Думаю, они согласятся с моим решением.
