Панов задумался, почему он всегда испытывал постоянную грусть по этому времени. Ну хорошо, умыть можно любого… э-э-э… социального фантаста словами из предвоенного доклада НКВД Советской Белоруссии: «Витрины оформлены такими товарами, которыми магазины не торгуют»
[126]
, и ещё множеством документов, воспоминаний и цитат, убивавших на корню любые сказки о времени, когда жил якобы добрый дедушка Сталин и продавали очень вкусный пломбир. Это его страна, его Родина, его история, какая бы она ни была и будет. Так что лучше уж Саша укажет единый маршрут гражданам и слева, и справа, соглашаясь со словами Молотова: «Условия жизни в стране были трудными, а мы ещё сверху кричали „давай!”» Давай производительность труда, давай то, давай это! Шла упорная подготовка к неизбежной войне, но учесть и успеть всё просто невозможно. Страна пахала без выходных, струна напряжения и терпения у людей была натянута до предела
[127]
.
Вот и не надо «неправильно отображать советскую действительность, изображая жизнь советских людей, как праздное, легкомысленное времяпровождение». Цитата одобрена ЦК ВКП(б) 26 мая 1941 года
[128]
.
А так, при каждой мало-мальски значимой конторе жили небольшие магазинчики «для своих». Там рабочие и служащие покупали продукты и одежду, через них снабжали свои же столовые.
Военным грех жаловаться. Военторг через свои магазины неплохо обеспечивал товарами и продуктам гарнизоны. Там покупались и вещи для родных и друзей. Без экзотики, со скидкой на время и ассортимент. Это как магазинчик шаговой доступности в современном спальном районе, но с гарантированным наличием товара и без очереди.
Очень неплохо по качеству и ценам кормила Панова ведомственная столовая, особенно во времена продуктовых магазинов, предлагавших широкий ассортимент полиэтиленовых пакетов, соли, уксуса и спичек.
А по поводу ковров, хрусталя и отрезов спустя много лет надо трясти таможенников со станции Чоп. Пусть вспомнят, какой багаж постоянно следовал в Советский Союз из южной группы войск? Люди никогда не менялись, они всё время хотели жить покомфортнее…
Из буфета Дома Красной армии доносился шум голосов, призывный смех и многозначительный звон стекла. Довоенное пиво – это не его печальное подобие эпохи суверенной демократии, когда этикеток много, а пить нечего. Тут продукт качественный, что не стучит фальшью градуса в неокрепший мозг.
Рядом раздавался волшебный стук шаров, от которого у Панова ностальгически заныло сердце. У них в кают-компании тоже стоял бильярд. А тут в огромной комнате три стола-аэродрома с зелёным сукном, где толпится возбуждённый народ, играя по простым правилам – «навылет».
Максим вздохнул при звуках сразу двух соблазнов, но сумел сдержаться и повёл подругу в комнату с роялем. Там как раз закончили терзать инструмент москвичи. Теперь пора ей поработать на будущее.
Ненашева сзади хлопнули по плечу:
– Вижу, дела пошли в гору!
– Царёв, что ты тут делаешь? – Панов мрачнел на глазах. Неужели всё пошло прахом? История так и норовила вновь вернуться в старое русло.
– Развлекаюсь. А ты? Кстати, познакомишь меня со своей очаровательной спутницей? Какая интересная женщина!
– Жена. Тебе ничего не светит.
– Даже так? Решил наконец остепениться? Нет, так не пойдёт! Это не по-товарищески лишать меня места за свадебным столом! А то знаю, раз курс на семейную жизнь, значит, дружбе – хана.
– Ну тебя к Аллаху. Скорее – сделать вдовой.
– Что стряслось, Максим? Зачем такой пессимизм сегодня? Или уже жалеешь о прошлой жизни?
– Хочешь дождаться, когда на улицах города начнут стрелять? К тебе никто, кстати, не приезжал уговаривать сдать оптику на проверку, например куда-то в Минск?
– Откуда знаешь?
Ненашев махнул Майе рукой и показал сначала на себя, потом в сторону буфета.
Та поджала губы, но осталась на месте. Ох уж эти мужчины! Главное, чтобы не увлеклись.
Официантка, видя перед собой сразу двух майоров, мигом поставила перед ними по кружке пива. Оба хороши, но тот, что с часами, выглядит симпатичнее, с точки зрения женщины, что означает – солиднее и основательнее спутника. Она специально завербовалась в Брест, надеясь найти мужа.
– Возьмут его скоро. Заодно и тех, кто выполнял вредительские приказы. Жаль, сразу нельзя, руки пока связаны. – Ненашев пёр напролом, потому что если Царёв вовремя не окажется в полку…
Пушки-то майор растащил. А стрелять из них кто будет? Или вновь будут стоять на обочинах дорог разбитые автомашины, тягачи и орудия? Он, словно наяву, увидел, как вновь исчезает в разрывах снарядов летний лагерь. Как разбегаются бойцы, выскочившие из палаток в одних трусах и майках.
– Вообще-то я здесь, чтобы понять обстановку, – чуть помедлив, объяснил Царёв. – Не нравится мне всё это.
Константин, перед тем как уехать в город, всем приказал быть наготове. А в Бресте надеялся найти командира или начальника штаба корпуса.
– Дуй обратно в полк. Мухой! Я не шучу, в четыре утра начнётся.
– Ты не преувеличиваешь?
– Если и ошибся, то на пятнадцать минут. Около трёх ночи жди от меня гостей. Со всеми бумагами, что в прошлый раз привозил.
– А кто будет корректировать, если с той стороны начнут?
– Я. И приказ открыть огонь – будет. Про склад не забудь, нет его ещё на немецких картах. Вот, держи, вместо свадебного стола!
Царёв ахнул. Какой подарок! Циферблат со светящимися стрелками, календарь. Плавные обводы почти круглого корпуса. Мягкий кожаный ремешок. Просто воплощение совершенства, статусная вещь. Умеют делать вещи буржуи!
– Ты шутишь! – Константин неверящими глазами посмотрел на Максима.
– Бери на память, но я человек меркантильный, знаю – ещё лучше найду.
В этом Панов был уверен как никогда! И стрелки подводить не надо, – владелец утром предусмотрительно выставил их точно, по сигналам берлинского времени.
– Насчёт вдовы ты серьёзно?
– Помолчи, Костя, помолчи… Если утром ничего не случится, лягу на пол, и пинай меня сколько хочешь. А теперь давай быстро вали обратно в полк, – прошептал он, чуть ли не беря Константина за грудки.
