– Ваше Высочество! – Мухаммед пошел напролом. – Вы – человек истинно королевского величия и мудрости, достойный занимать высший пост в государстве. Ваш долг – занять место короля Абдельмаджида. Это ваш долг перед великими предками, перед державой, перед собственным народом, наконец!..
– Если вы знаете, за что был казнен ваш отец, вы также должны быть в курсе, что я дважды отказался от предложения возглавить королевство. Как вы думаете, почему?
– Тогда была совсем другая ситуация! Сейчас же отчетливо видно, что государство на краю пропасти. Ваше Величество, я умоляю вас, и вместе со мной вас молят многие поколения моих предков, верно служивших благословенной династии Саудов: спасите Аль-Сауди! Спасите память своих предков от несмываемого позора, которым покрывает ее нынешний монарх!..
– Стало быть, вы так ничего и не поняли, – пробурчал принц. – Пожалуйста, не называйте меня больше «Ваше Величество», это не мой титул. Видите ли, полковник, я ученый, а не воин и не государственный деятель. Я никогда не видел себя в роли главы государства. А когда случилась та прискорбная трагедия, в которой погиб почти весь дом Саудов, я окончательно убедился, что политика – дело грязное и отвратительное и лучше держаться от нее подальше, если хочешь уцелеть и не запачкаться. Если ваш мятеж удастся – сколько народу погибнет во время боев? Сколько человек я должен буду казнить, чтобы обезопасить свой престол?..
Мухаммед стиснул кулаки.
– Да, Ваше Величество, – твердо сказал он. – Политика – дело грязное, кровавое и чрезвычайно утомительное. Но есть высшие цели, ради которых надо идти на жертвы.
– Для меня таких целей нет. Я вижу неутешительную динамику развития страны, и она расстраивает меня. Но я не готов проливать кровь и выступать против родного брата, чтобы доходы среднего класса повысились на пятнадцать процентов. Есть вещи важнее денег.
– Во имя Пророка, Ваше Величество! Но неужели вам чисто по-человечески не больно, что великие жизненные блага и королевские почести достаются не избраннику Аллаха, действительно заслуживающему этого, а никчемному выскочке, пьянице и бабнику, ежедневно попирающему все известные ему заветы Пророка?! Вы похоронили себя заживо на этой станции, хотя обязаны блистать при дворе! Вы совершаете величайший грех перед лицом Пророка, потому что заточили священного наследника монаршего престола в орбитальной тюрьме!..
Мухаммед шел ва-банк. Он прекрасно понимал, что может вызвать гнев особы королевской крови, но других козырей у него не было.
Однако флегматичность Рашада было не так-то легко пробить. Он не отреагировал ни на дерзкие речи полковника, ни на явную лесть в свой адрес.
– Похоронил священного наследника, говорите… – Принц побарабанил пальцами по подлокотникам кресла, потом решительно встал. – Пойдемте со мной, мой добрый Али. Я кое-что вам покажу.
Они угрюмо шагали по коридорам станции, думая каждый о своем. Наконец брат монарха пригласил полковника Мухаммеда в одну из неприметных дверей рядом с библиотекой:
– Это здесь.
Перешагнув через порог, Мухаммед не сумел сдержать изумленного возгласа. Эта дверь вела наружу – только не в безвоздушное пространство, не в мертвую черноту космоса, а на безбрежный луг, покрытый изумрудной травой с виднеющимися там и сям на сплошном зеленом ковре одуванчиками. Слева темной стеной вздымался вдалеке лес, прямо перед ними через несколько сот метров мягко шумел морской прибой. Справа береговая линия ограничивалась живописными скалами, а за ними простирались холмы.
По траве пробежала широкая волна, и Мухаммед ощутил на лице ласковое дуновение теплого ветра. Он обернулся на Рашада – тот аккуратно прикрыл входную дверь, очертания которой тут же растворились в пространстве. Теперь иллюзия вообще была полной.
– Прекрасная картина, – проронил полковник, уже понимая, что это больше чем картина. Ему неоднократно доводилось пользоваться визуализаторами, однако он даже не подозревал о существовании столь мощных моделей, делающих иллюзию практически неотличимой от реальной жизни.
– Это не картина, – негромко произнес принц Рашад. – Вы можете пойти пешком в ту сторону и часами блуждать в лесу, пока это вам не надоест, но так и не пройти его насквозь. Вы можете войти в прибой и плыть до тех пор, пока не выбьетесь из сил, но так и не достигнете горизонта. Вы можете побрести по лугу и часа через два наткнетесь на большой водопад, я очень люблю гулять в ту сторону…
– Но ведь это все неправда, – с трудом проговорил Мухаммед. – Это все ненастоящее!
– Вы уверены? – Налетел еще один порыв ветра, и принц с наслаждением подставил ему лицо, блаженно прикрыв глаза. – Это вот неправда? Дойдите до берега, окуните руки в прохладную чистую воду и ополосните лицо: это неправда? Выйдите на луг, и вы ощутите запах цветов. Сорвите в лесу ягоду, и вы почувствуете ее вкус. Это правда, многоуважаемый полковник. Правда – это то, что мы ощущаем, а я ощущаю здесь простор, покой и умиротворение. Я очень не уверен, что, став монархом, я буду пользоваться столь же всеобъемлющей свободой. Ведь это огромная ответственность и масса ритуальных ограничений. И вы сами – вы абсолютно уверены, что там, внизу, на планете, свободны на берегу моря или в лесу так же, как я здесь?..
Полковник медленно опустил взгляд. У него больше не осталось аргументов. Похоже, его миссия потерпела сокрушительное поражение.
– Что же касается королевских почестей… – Рашад задумчиво смотрел вдаль, туда, где море гнало к берегу нескончаемые волны с белыми барашками пены. – Знаете, мой добрый Али, в прошлом месяце я обнаружил в нашем созвездии новую комету. Мне аплодировал научный конгресс астрономов, и комета была названа моим именем. Вы по-прежнему думаете, что мне не хватает почестей?..
На Мухаммеда было жалко смотреть.
– Ну а что касается моих грехов перед лицом Аллаха, как вы изволили выразиться, то Абдельмаджид – такой же Сауд, как и я. Не узурпатор, не представитель недостойной фамилии, не иностранец. Он – вполне законный наследник престола. И то, что он вас не устраивает, не делает его самозванцем. Получается, что я, заточив себя на исследовательской станции, распорядился лишь собственной судьбой, а не судьбой государства.
– Простите, Ваше Высочество, – проговорил полковник прерывающимся голосом. – Я не должен был заводить этот разговор. Я надеюсь, что вы дадите мне хотя бы сутки, чтобы попрощаться с семьей и привести в порядок свои дела. Даю вам слово офицера, что не попытаюсь воспользоваться вашим великодушием, чтобы покинуть королевство. И если в вас есть хоть капля милосердия, прошу вас разрешить мне самому застрелиться по истечении суток с настоящего момента.
– О чем вы, Мухаммед? – Принц Рашад вскинул брови. – Я не собираюсь передавать вас спецслужбам или разрешать вам покончить с собой. Вы доблестный воин и настоящий патриот, если вас действительно интересуют такие проблемы, и не ваша вина, что вам приходится служить недостойному монарху. Я уважаю ваши мужество и самоотречение. Возвращайтесь обратно и преданно служите – не ненавистному королю, но народу и государству. И ради всего святого, выкиньте из головы это мальчишество насчет переворота. Мятеж – всегда тяжкое испытание для простых людей. Подумайте о тех людях, которые погибнут в результате ваших неосторожных действий. Поверьте, вы сможете принести отечеству много пользы и без этих глупостей. А вот если вы сгинете в пыточных подвалах «Аламута», никакой пользы это не принесет ни вам, ни отечеству.
