– И теперь вы мне так просто все это рассказываете, – задумчиво проговорил монарх.
– Да, Ваше Величество. Потому что вам необходимо знать, с какими вызовами вам придется столкнуться в период своего царствования. Между нами не должно остаться недоговоренностей, чтобы вы не подумали, что наблюдали какую-нибудь мафиозную разборку. Будущее Аль-Сауди в ваших руках, и это будущее – без галактических кланов.
– Что ж… – Король снова двинулся между стеллажами. – Я все понял. Полковник Мухаммед!
– Слушаю вас, мой король, – отозвался тот.
– Полковник Мухаммед, – ледяным тоном отчеканил Рашад, – арестуйте этих людей.
Сохраняя полнейшее хладнокровие, Мухаммед тут же дал знак рослым гвардейцам, и трое Горностаев мигом оказались на коленях с заломленными за спины руками – по-видимому, все было договорено заранее. Чашечка кофе, который смаковал Лось, полетела со столика, разбрызгивая коричневую жидкость по белоснежному ковру.
– Я могу раскидать их в два счета, – негромко проговорила Рысь по-русски.
– Держи себя в руках, боец, – отозвался Родим. Подняв взгляд, он пристально посмотрел в глаза Рашаду. – Это королевская благодарность за престол, если я правильно понимаю?
– О какой благодарности идет речь? – надменно вопросил монарх. – Вы на моих глазах убили моего родного брата, господа, и будете отвечать за убийство монарха по всей строгости закона королевства Аль-Сауди. Полковник, уведите этих людей.
В старом дворце на поверхности Панеконта, который новый король избрал в качестве своей резиденции, и за его пределами бушевало ликование по поводу восхождения на престол нового короля: выкрутасы предыдущего непутевого монарха успели основательно надоесть и народу, и правящей верхушке. Празднества длились целую неделю и завершились выступлением Рашада в королевском совете с новой экономической программой, включавшей выделение солидных сумм на восстановление экономики, пошатнувшейся во время правления Абдельмаджида, а также беспрецедентные меры по борьбе с наркотрафиком и торговлей людьми.
Все это время Родим Пестрецов, он же Песец, он же неуловимый наемный убийца мистер Сименс, провел в каменном мешке секретной тюрьмы «Аламута», расположенном глубоко в дворцовых подземельях. Тут поддерживалась постоянная температура плюс двенадцать градусов по Цельсию – видимо, для того, чтобы заключенные могли лишний раз прочувствовать неудобство своего заточения. Сырая одиночная камера с каменными стенами насчитывала пять шагов в длину и три в ширину. На этом пятачке пространства каким-то образом умещались: удерживаемая стальными цепями откидная койка-полка, которую насупленные надсмотрщики опускали поздно вечером и снова складывали, пристегивая к стене, рано утром; рваная дыра в полу с грязными коричневыми краями, в которую, видимо, полагалось справлять естественные надобности; привинченная к полу табуретка перед крошечным, сорок на сорок сантиметров, столом; ржавый умывальник в углу, плюющийся бурой жижей с неприятным запахом и химическим привкусом; бывший лейтенант диверсионного спецназа российского императорского флота Родим Пестрецов, одна штука.
Делать здесь было абсолютно нечего. Одежду у него отобрали, выдав взамен бесформенную тюремную робу, личные вещи тоже, лишив его тем самым возможности читать с коммуникатора или хотя бы просто играть в дурацкие компьютерные игры (на большее коммуникатор все равно не годился – камеру экранировали наглухо). Стены узилища были покрыты посаженной на раствор крупной бетонной крошкой, и ни писать, ни рисовать на них было невозможно, даже если бы у Родима нашлось чем. Можно было только непрерывно думать и ограниченно заниматься физподготовкой.
Это была одна из самых страшных для современного человека пыток – пытка информационным голодом. Пестрецову не ломали пальцев, вставив между ними карандаши, не загоняли иголок под ногти, не прикладывали раскаленное железо к телу. И тем не менее пытка вышла изысканной, на загляденье. Вертухаи, дважды в день приносившие еду – пустую овощную похлебку с куском серого, влажного, разваливающегося в руках хлеба либо безвкусную кашу из генномодифицированной перловки, именуемой «булгур», – вели себя так, словно в камере никого нет. Сколько Песец ни пытался заговорить с ними, они ни разу не дали понять, что слышат его или хотя бы видят. Разумеется, можно было бы попытаться уложить их отдыхать и вырваться в коридор, однако всякий раз, когда открывалась массивная дверь его камеры, он слышал снаружи до боли знакомый звук – тонкое пение готового к залпу молекулярного дезинтегратора. Если бы это имело хоть какое-то значение, Песцу было бы лестно, что ради него задействовано столь редкое, дорогостоящее и сокрушительное оружие. Однако это означало, что прорываться совершенно бессмысленно – в случае чего его распылят на атомы вместе с незадачливыми надсмотрщиками. Новый монарх не демонстрировал открыто свои возможности, но явно полагал, что Песец, как человек умный и подготовленный, поймет недвусмысленный намек.
Итак, в камеру снаружи не просачивался ни один бит какой-либо информации. Впрочем, для настоящего Горностая это само по себе не было пыткой, скорее легким неудобством. В диверсионном спецназе российского космофлота с самого начала приучали ждать. Слишком часто в карьере диверсанта возникают ситуации, когда ему необходимо пропустить мимо себя значительный массив времени – в засаде, в карауле, в секрете, в ожидании на снайперской позиции… Для того чтобы уничтожить ненужное время, применялось несколько различных методик, причем некоторые из них были позаимствованы из религиозных практик народов Галактики – медитация, целевое отстранение, искусственная кома, «режим сторожа», – которые Песец использовал в полной мере для того, чтобы пережить это невыносимое для человека отключение от внешней реальности. Если Сауд полагал, что одиночное заключение само по себе причинит Родиму Пестрецову невероятные муки, как это, несомненно, случилось бы с мистером Сименсом, то он серьезно просчитался.
Не вынужденное одиночество и полный информационный вакуум в отрезанном от внешнего мира пространстве беспокоили Пестрецова. Даже не мысль о том, что Рысь с Лосем уже давно мертвы. Он любил Светку и испытывал братские чувства к Казимиру, но все они были солдатами, и они знали, на что шли, когда соглашались на эту миссию, – она изначально выглядела невыполнимой, и то, что двое из них погибли в ходе ее выполнения, было горько, но практически неизбежно. Родим был готов к этому. Гораздо хуже было то, что он, Песец, все еще жив, а это могло означать только одно: новый монарх Аль-Сауди в курсе его высокого статуса личного вассала российского императора и явно собирается использовать его в своей игре с Империей либо попытается выторговать за жизнь Родима какие-нибудь крупные льготы. Бывали случаи, когда для спасения вассала Александр Михайлович бросал в бой целый звездный флот, но сейчас атаковать Аль-Сауди означало ввязаться в очередную многолетнюю войну с пусть и ослабленными, но все еще мощными Соединенными Мирами. Кроме того, коварный король саудитов вполне мог сообщить, что все Горностаи погибли при штурме резиденции Абдельмаджида, и даже предъявить трупы – с его финансовыми возможностями не было ничего невозможного. А живого Песца, укрытого где-нибудь в астероидном поясе некой необитаемой планеты, предъявить как козырную карту в сложных переговорах годы спустя…
