Илья закурил очередную сигарету, сердито взъерошил растопыренной пятерней волосы. Надо звонить Алексею и беседовать с ним начистоту. Нет, сюда приглашать не стоит. В рабочем кабинете доверительного разговора не выйдет. Да и Подлубняк теперь — человек ого какого масштаба! Неудобно. Опять же друзья школьные. Надо где-нибудь в располагающей душевной обстановке объяснить старому товарищу, в какое дерьмо он вляпался. То есть не вляпался еще, но может. А если вляпался все-таки? Да, дела… Как говорится, от сумы и от тюрьмы…
Илья набрал знакомый номер. Память на цифры у него еще со школьной скамьи была отменная. Поэтому телефонные номера он в блокнот заносил больше для проформы, а так все держал в голове. И ни разу не ошибся. Не ошибся и теперь.
— Слушаю, — голос Алексея не спутать ни с каким другим. Бабы сильно на такие голоса западают.
— Привет, это Илюха! Понял, кто тебе звонит?
— А то! Большой милицейский начальник по прозвищу Последнее предупреждение.
Илья усмехнулся. Это прозвище тянулось за ним с детства. В классе паренек был самый проказливый. Особенно от его нехитрых школьных придумок (доску парафином натереть, ножку у стула расшатать, чтобы подломилась в самый неподходящий момент) страдала учительница литературы. Потому как литературу Илюша просто органически не переваривал. Хуже было только пение, но, к счастью, оно закончилось еще в начальной школе. Не то что литература, которая сопровождала горемыку всю десятилетку, плавно перейдя в выпускной экзамен. Даже в два — письменный и устный. Как только услышит, бывало, мальчик тему «Печорин как лишний человек» или «Конфликт отцов и детей в романе Тургенева», так у него сразу в голове что-то вроде кружения сделается. Поскольку сам Илья был твердо уверен, что лишних людей на свете не бывает, а его собственный конфликт отцов и детей разрешался при помощи батиного ремня из толстой натуральной кожи. И литераторше доставалось больше других педагогов.
— Ребенок проведет жизнь в тюрьме, помяните мое слово! — пророчествовала учительница в кабинете у директора школы.
Илюшу, как положено, вызывали «на ковер», приглашали и родителей. Директор стращал озорника печальными перспективами его дальнейшей судьбы и каждый раз заканчивал страстный монолог грозными словами «последнее предупреждение». Под эти слова парень благополучно окончил школу, поколебался между политехом и юридическим и выбрал юридический институт. Так что учительница литературы ошиблась совсем немного. Просто ее «любимец» оказался не по ту сторону закона, которую она ему предрекала, а по эту. А прозвище Последнее предупреждение так и осталось в компании друзей и звучало весьма кстати, учитывая нынешнюю грозную репутацию Ильи.
— Алик, как поживаешь?
— Да по-всякому, — уклончиво ответил Подлубняк. — Ладно, давай выкладывай, чего хотел. Ты же ведь не просто звонишь, чтоб о жизни потрепаться. Тебе что-то надо.
О жизни-то как раз и надо потрепаться, подумал про себя Илья. Но, конечно, не по телефону.
— Встретиться необходимо. И чем скорей, тем лучше.
— Ого, так серьезно!
Серьезней не бывает. Труп с визитной карточкой в руке. Не хватает только надписи: «В смерти моей прошу винить…»
— Серьезно, Алик, серьезно. Хорошо бы прямо сегодня. Скажем, часа через два.
Телефон на мгновение замолчал. Очевидно, Подлубняк взвешивал свои возможности. Да, прошли те благословенные времена, когда они могли встретиться в любое время, было бы желание, краешком сознания с грустью отметил Илья.
Наконец, Алексей что-то решил для себя:
— Ладно, пожалуй, выкрою полчасика. Друг — это святое.
Полчасика! Он еще не знает, о чем пойдет речь. В полчасика можно и не уложиться. И святость дружбы зачем-то приплел. А может, уже догадывается? Для того и о дружбе напомнил. Ну, если уж напомнил…
— Вот что! «Волну» еще не забыл?
Алексей только рассмеялся. Такое не забывается. Незатейливая общепитовская точка «Волна» была любимым местом их студенческого оттяга. У парней даже песенка специальная существовала, вроде пароля. Известная, но слегка переиначенная: «У студентов есть своя планета. Это, это — ресторан «Волна-а-а»!» Там они надирались после благополучного окончания сессии. Туда по-рыцарски водили своих неприхотливых подружек, благо цены были доступные. И в заботливых объятиях «Волны» они оплакивали свои первые любовные неудачи.
— Неужели все еще работает?!
— Представь себе, да. И практически без изменений.
Да, забурел Алексей, круто забурел! Он эту забегаловку теперь в упор не замечает. А Илья ничего, не брезгует. Иногда заскакивает перекусить по старой памяти.
— Значит, там и встречаемся. Заодно пообедаем.
Трубка давно отключилась, а Илья все еще вертел ее в руках и не спешил подниматься с места. Будь перед ним незнакомый подозреваемый, уж он бы таких ловушек клиенту при беседе наставил! А тут… Все, все! Если не знаешь, как правильно построить разговор, — говори правду.
* * *
Надо сказать, что ремонтные дела, которые задумывались изначально лишь для прикрытия, в конце концов засосали меня довольно крепко. Ежедневные разборки с Толиком, творческие беседы с Раисой на темы перспективных направлений современного квартирного дизайна отнимали подозрительно много времени и сил. Я начала уже было размышлять, как бы наименее безболезненно выйти из игры, поскольку Рая, кажется, тоже напрочь забыла о побудительном мотиве моей помощи, вошла во вкус и нагружала меня заданиями все больше и больше. Вот и сегодня, например. Погода прекрасная, а я тащусь на строительный рынок с целым списком товаров, которые необходимо срочно заказать. На мое робкое замечание, что с этой работой мог бы и Толик справиться, Рая категорически возразила:
— Ты что, забыла, что у мужчин всегда задействовано только одно полушарие мозга. Причем никогда нельзя поручиться, какое именно. А вдруг в самый ответственный момент у Толика начнет работать полушарие, которое отвечает за выпивку и за то, как, ничего не делая, побольше бы с клиента «бабок» срубить. Тогда он мне такого наворотит! Нет уж!
И вот трясусь в автобусе, как идиотка. Тащусь на край города, где и расположен этот самый дурацкий строительный рынок. А, между прочим, у меня сейчас законный отпуск, и Зойка в деревне рвет и мечет. И, по-моему, уже что-то подозревает.
Автобус трусил неспешно, обгоняемый юркими «отмороженными» маршрутными такси, которые в погоне за клиентами, казалось, готовы по головам у пешеходов проехать. Я таращилась в окно, мысли текли размеренно и лениво. Давно подметила одну интересную особенность. Нигде мне не удается так расслабиться и отрешиться от всего бытового, как в автобусе. Конечно, я не имею в виду часы пик, когда юбка в одном конце салона, блузка в другом, а ты висишь по центру в свободном парении, поскольку намертво зажата между пассажирами, и наслаждаешься ароматом вчерашнего перегара, исходящим от сосредоточенного мужчины справа. Тут уж какой расслабон! Боевая готовность номер один. Предельный выброс адреналина, напряжение мышц, свертываемость крови повышена. Как перед дракой. И только беспрестанно щупаешь рукой свой кошелек, по радостно вспыхнувшему взгляду мужчины понимая, что иногда попадаешь не туда.
