– Подонок! – воскликнул я, рванувшись на помощь молодому человеку.
– Стой где стоишь, – рявкнул Мельмот, направив пистолет на меня. – Не валяйте дурака, доктор. Сейчас не время для глупого геройства.
– Это я валяю дурака? – в гневе вскричал я. – А ваши поступки – свидетельство большого ума, Мельмот? Может, это я убиваю и калечу людей, чтобы заполучить пару полуистлевших свитков бесполезного папируса?
– Спешу вас заверить, эти полуистлевшие свитки, как вы изволили их назвать, на самом деле бесценны. Они откроют мне дверь в новую жизнь, жизнь, которую уже не будут сковывать узы смерти.
– Если вы верите в это, Мельмот, вы и впрямь болван. Поглядите на сэра Джорджа Фавершема. – Я ткнул пальцем на саркофаг с трупом. – Где вы здесь видите жизнь? Это обычный труп, над которым надругались, обезобразив его, как того требовал Сетаф в своем свитке.
Как оказалось, Мельмот еще толком не разглядел содержимое саркофага. Присмотревшись к телу внимательнее, он побледнел. Фелшо, судя по всему, тоже стало не по себе при виде жутких шрамов на трупе, и негодяй попятился.
– Видите, у покойника удалены внутренности, – продолжил я. – Как можно воскреснуть без жизненно важных органов? Это тело никогда не воспрянет из мертвых к новой жизни.
– Разумеется, – помолчав, ответил Мельмот. – Ритуал не довели до конца, и потому дух не удалось сохранить. Теперь это уже никому не под силу. Ничего, тайной Сетафа воспользуемся мы и сделаем все как полагается.
– Уотсон прав, – тихо промолвил Холмс. – Посмотрите, как обезображено тело. Вы готовы поставить всё на карту? Неужели ваша вера в силу древних заклинаний столь велика, что вы рискнете всем? Исход вашей затеи непредсказуем.
Мельмот снова кинул взгляд на труп в саркофаге. Насколько я мог судить, вид тела одновременно пугал и завораживал его, причем настолько, что преступник даже не ответил моему другу.
– Если вы и впрямь полагаете, что пара изорванных листочков папируса могут даровать вам бессмертие, – продолжил Холмс, – значит, вы не просто глупы, нет – вы безумны.
– При всем уважении, сэр, безумие – понятие субъективное. Какое право имеем мы, простые смертные, судить о том, кто безумен, а кто – нет? Тысячелетия спустя то, что сейчас считается здравым, будет полагаться безумным, и наоборот. Таким образом, само понятие «безумие» лишено всякого смысла. Подлинное безумие присуще лишь гениям. И сейчас я иду той тропой, что является уделом одних лишь гениев. Смерть отнюдь не кладет предел нашему бытию, это лишь переход к чему-то более чудесному и прекрасному. Я со всем своим пылом и страстью искал ту истину, что была открыта тысячелетия назад древним мудрецам, но к нашему времени оказалась благополучно забытой. Однако, мистер Холмс, спешу вас заверить, что я человек достаточно здравомыслящий, чтобы не принимать слова на веру и напрасно не подвергать свою жизнь опасности. Скажем так, прежде чем испытывать заклинания Сетафа на себе, мы опробуем их на других. Для начала мы предоставим другим возможность попасть в иную прекрасную жизнь, ждущую нас после смерти, и лишь затем последуем за ними уже проторенной дорогой.
– Значит, вы будете убивать и дальше.
– Мы будем дарить людям новую жизнь, мистер Холмс. Это не злодеяние, а благо.
Фелшо подошел к другу и потянул его за рукав:
– Пойдем, Себастьян. Чего разговаривать с этими червями? Мы уже получили, что хотели. Так к чему понапрасну тратить время?
– Ты, как всегда, прав, мой дорогой Тоби. Что бы я только без тебя делал? – с этими словами он поцеловал Фелшо в лоб. – Итак, джентльмены, к сожалению, мы вынуждены вас покинуть. Пожалуйста, не пытайтесь следовать за нами. В этом нет никакого смысла. Мы затопили все лодки у причала, кроме одной, и этой самой единственной лодкой собираемся воспользоваться сами. Пошли, Тоби.
У основания лестницы Мельмот обернулся и, взглянув на нас сверкающими глазами, тихо, почти шепотом произнес, обращаясь к Холмсу:
– Вы подобрались ко мне очень близко. Но, увы, недостаточно близко, чтобы мне помешать. – С этими словами он, никуда не торопясь, с ленцой принялся взбираться по лестнице.
Видимо, злодей решил, что теперь, когда у него в руках оказался папирус Сетафа, о котором он так мечтал, можно никуда не спешить. Гонка завершилась. Поиск его личной чаши Грааля подошел к концу. Себастьян торжествовал победу, наслаждаясь своим триумфом, смакуя каждую его минуту. Об этом явственно свидетельствовало выражение его лица. Фелшо последовал за ним, пятясь и наставив на нас пистолет.
Стоило преступникам исчезнуть на винтовой лестнице, как я выхватил из кармана револьвер и бросился за ними следом, но Фелшо сорвал со стены одну из масляных лампад и швырнул ее в усыпальницу. Лампада разбилась об пол, и капли горящего масла брызнули во все стороны. Огонь немедленно охватил один из свисавших со стен гобеленов. Вниз полетели еще две лампады.
Не успели мы и глазом моргнуть, как вокруг нас, обжигая жаром, уже бушевало пламя. Мы кашляли, задыхаясь от густого дыма. Лестницу отгораживала от нас непроходимая огненная завеса. Я упал духом. Мы оказались в ловушке. Положение выглядело безвыходным.
Спотыкаясь, к нам подскочил Филипс, схвативший Холмса за руку.
– Есть еще один выход, – заходясь от кашля, выкрикнул он, – потайной лаз. Помогите!
Он потащил Холмса к дальней стене за алтарем и стал изо всех сил дергать за гобелен, края которого были вделаны в кирпичную кладку. Холмс принялся ему помогать. Я тоже бросился им на помощь.
Я ни на секунду не забывал о бушевавшем позади нас пламени. Я отчаянно тянул за гобелен, мой лоб был мокрым от пота. В усыпальнице уже стало жарко, словно в духовке. Гудящее, плюющееся пламя все приближалось и приближалось. Я быстро кинул взгляд через плечо и увидел, как ненасытный огонь охватил лежавшее в саркофаге тело сэра Джорджа Фавершема. Жуткая картина, представшая перед моим взором, тут же заставила меня отвернуться.
Наконец, разом дернув за гобелен, нам удалось общими усилиями сорвать его со стены. Позади него скрывался вход в тоннель высотой около метра.
– Сэр Джордж построил этот лаз из опасения, что лестница обвалится и он окажется в ловушке. Лаз надежный. Он выведет нас к пристройке, – заорал Филипс, стараясь перекричать ревущее пламя.
– Мне лишь остается восхищаться его предусмотрительностью, – ответил Холмс, пропуская секретаря вперед.
Я последовал за Филипсом, а мой друг замыкал наше шествие. К тому моменту, когда мы все забрались в тоннель, огонь бушевал уже у самого входа. Нам пришлось ползти на четвереньках. Первые метров двадцать мы еще видели стенки тоннеля, озаренные отсветами бесновавшегося позади нас пламени. Но когда, сделав несколько поворотов, потайной ход начал забирать вверх, нас поглотила кромешная тьма. Ощущение не из приятных. Я полз, вслушиваясь в тяжелое дыхание моих спутников, чувствуя коленями и ладонями влажный грубый пол. Несмотря на окружавший нас мрак, я не мог избавиться от страха, который внушало мне это тесное замкнутое пространство. Пусть я не видел ни стен, ни потолка, я все равно ощущал, что в тоннеле невероятно тесно.
