– И что?
– А то: сбежать с ним легче. Засыпались бандюги на гобелене. С кулонами, кольцами, брошками да портсигарами бродягам всегда легче работать.
– Значит, твоя версия: все-таки была другая, не здешняя стая. Покрошили залетные хищники людей Ржавого в мелкий винегрет, забрали ту часть трофеев, с которыми легче нырнуть, а остальное – в огонь?
– Я этого не утверждаю. – Гонта продолжал говорить сдержанно. – Пока все может выглядеть именно так. Возможно, тутошняя наша милиция впрямь проворонила. Работы выше крыши, людей не хватает.
– Да, не хватает людей, – повторил Коваль.
Взглянув мимо Дмитрия, убрал ягодицы со стола. Неспешно обошел его, вновь устроился напротив арестованного, поставил локти на усеянную мелкими царапинами столешницу, переплел пальцы рук, проговорил, словно не обвиняя, а как-то неуклюже оправдываясь:
– Не подходит.
– Что – не подходит?
– Не годится, майор. Неплохое предположение, при иных обстоятельствах такого объяснения вполне хватило бы. Но никуда они не денутся, эти самые обстоятельства… другие…
Гонта не просто почуял ловушку. Что-то еле уловимое подсказывало: он в нее уже попал. Так и не расшифровав, какие же силки плетет для него подполковник. Потому предпочел промолчать, ожидая от своего визави продолжения.
И оно незамедлительно последовало. Еще сильнее подавшись вперед, уже почти опираясь грудью о поверхность стола, Коваль отчеканил:
– Среди убитых бандитов Григория Ржавского не опознали. Его там или не было, или ему удалось уйти, когда заваруха началась.
– Я знаю. Сам опознавал. Личности сейчас устанавливаются, и…
– Забудь, майор, о тех личностях. Понятно? Забудь. Скажешь, Ржавский сам своих бойцов поубивал? Один – шестерых. Такое может быть?
– Всякое может быть. – Отвечая, Дмитрий по-прежнему был уверен – хоть говори он, хоть слушай, все равно подполковник вот-вот захлопнет ловушку.
– Давай поверим, что Ржавский такой ушлый. Обучался в школе абвера, получил навыки кое-какие. Уделал всех. Кого сразу не положил, отловил по очереди. Еще проще допустить, что Ржавский с кем-то сговорился. Не семеро их всех было, как по твоей оперативной информации, а… не знаю… восемь, десять… Ладно, майор, не гадаем, не цыгане. Пока все выглядит так: почуял военный преступник Ржавский жару за спиной, быстро всю гоп-компанию зачистил, драгоценности забрал, остальное подпалил. Версия годится, как, майор?
– Как рабочая, – последовал ответ. – Исчез Ржавый, не нашли ценностей на пожаре.
– Так точно, – легко согласился Коваль. – Принимается. При обычных обстоятельствах – полностью согласен. Но, как ты уже слышал, есть кое-что… Ломает всю красивую схему, с корнем рвет.
Распрямив спину, подполковник достал из ящика тонкую папку, видимо, приготовленную заранее. Раскрыл, вынул несколько отпечатанных на машинке листов, подвинул через стол к Гонте.
– Ознакомься, майор.
Дмитрий сперва наклонился ближе, чтобы читать, не прикасаясь к документу руками. Сразу понял, что со стороны это выглядит глупо. Взял листы, с которых Коваль машинально, однако предусмотрительно снял металлическую скрепку. В мудреном тексте запутался сразу. Осилил начало, дальше пошло еще непонятнее, но Гонта, закусив губу, пересчитал сызнова.
Теперь начал вникать в суть, но легче от этого не стало. Наоборот: как дошло все и сразу, ему, прошедшему войну офицеру, стало впервые за месяцы мира по-настоящему тревожно. Затем тревога перешла в медленно нарастающий страх – не только за себя. Кусочки собранной информации, которые до этого момента никуда не ложились, наконец легли в общую мозаику. Внезапно пришла разгадка замысла более опасного, чем тот, о котором предупредил полковник Мурашко из штаба Киевского военного округа. И Гонта наконец-то осознал и оценил, в какую игру втянулся помимо своей воли.
Пришлось отдать себе отчет: даже располагая полной информацией, все равно вряд ли он смог бы отказать Мурашко – считай, самому Жукову! – в помощи. Только действовал бы иначе. А вписывая в опасную игру своих боевых друзей, непременно предупредил бы, на что идут. Кто знает, согласились бы они – особенно Ванька Борщевский…
– Ну? – поинтересовался Коваль, заметив, что Гонта уже все прочел. – Тебе надо специально объяснять, что такое измена Родине, или сам догадаешься?
Чтобы не выдать себя, Дмитрий снова принялся читать документ сначала.
Давал понять – закрепляет пройденный материал. На самом деле мысли стремительно и хаотично вертелись, а Гонта пытался остановить процесс и отсеять ненужные. Те, которые сбивали с основной линии.
А она такова: полковник Мурашко ничего не сказал, даже не намекнул: кроме трофеев маршала, в вагонах будет что-то еще. Вероятно, штабной офицер сам не знал этого. Иначе вряд ли скрыл бы столь важную информацию. Сразу же встал на место рассказ Борщевского о странных ночных событиях у пакгаузов, когда на пепелище появились Коваль и местный особист Аникеев.
Получается, начальник УМГБ в курсе дела. Источник информации подполковника только один – МГБ СССР, Лаврентий Павлович Берия. Он же – негласный, если опять-таки верить Мурашко, куратор операции, которую Гонта уже назвал для себя «Охота на маршала».
И отсюда – самая плохая для Дмитрия новость.
Шансов выйти живым у него после сделанного открытия практически не остается.
Что ж, выходит, и терять ему нечего. Помирать – так с музыкой.
Аккуратно положив машинописные листы на стол, Гонта легонько отодвинул их, кашлянул, спросил:
– Это все… гм… тоже военные трофеи советских офицеров, товарищ подполковник?
– Вагон с этим прицепили к трофейным. С целью конспирации. И безопасности транспортировки. Сам понимаешь теперь – его содержимое могло привлечь внимание наших врагов. Война ведь продолжается. И в ослаблении советской военной мощи заинтересованы те же вчерашние союзники. Но давай опустим политинформацию. Что мы тут имеем, майор? Вернее – кого? – Коваль отвлекся, вновь закуривая, продолжил: – Григорий Ржавский, как известно, проходил специальную подготовку в разведывательно-диверсионной школе абвера. Я более чем уверен: остальным бандитам то, что в ящиках, могло показаться ненужным. Его не продашь и не скушаешь. Но Ржавский наверняка разобрался, с чем имеет дело. Поэтому сперва пытался замести следы, подпалив вагоны. Думал: здесь дураки сидят, его не просчитают. Решат: вскрыли, мол, бандиты ящики, рассмотрели. Не поняли ничего, не захотели возиться со всем этим грузом. Подпалили из вредности. Как?
– Похоже на правду.
Спорить не имело смысла. Гонта мысленно качал ситуацию одновременно с Ковалем, склоняясь к такому же выводу. Иных вариантов просто не видел. На короткое время немного отступило чувство приближающейся опасности. Однако Дмитрий чувствовал: для подполковника он – не собеседник. Коваль говорит с арестованным, заходя издалека. И хотя Гонта примерно догадывался, к чему тот подводит, все равно действительность непременно превзойдет наихудшие ожидания.
