– Вошли уже. Двери прикройте за собой.
Выполнив просьбу, Анна подошла еще ближе, стараясь соблюдать дистанцию между собой и столом Аникеева. При этом не глядя на него, а переключившись за неимением других объектов на портрет Сталина, украшавший стену точно над головой капитана.
– Вы ведь бывали у нас в гостях, – проговорила она несмело, словно нащупывая ногой тропинку в вязком и топком болоте.
– Приходил, – кивнул Аникеев, добавив: – Не часто. Раз или два.
– Но я помню вас.
– Город маленький. Мы могли без Гонты познакомиться.
– Да. Алексей Николаевич… кажется… Верно?
– Алексей. И, кажется, мы переходили на «ты».
– Если это удобно…
– Удобно. Для других – нет, но у нас с вами… с тобой особая ситуация, как я погляжу. Потому я тебя и принял.
– Могли… мог не принять?
– Ох, Аня… Анна, Аннушка. – Он картинно развел руками. – Перед тобой вот человек ушел, я ему все втолковывал: тут, в Бахмаче, с начальством нашим сейчас перебор. Калибры разные, геморрой один. У меня, уважаемая. Скажи, кстати, мужу спасибо.
– За что?
– Знаешь, наверное, про ограбление на станции. Весь Бахмач знает, жена начальника милиции – тем паче. – Аникеев отмахнулся. – Хорошо поработал майор Гонта. Пусть начальство сюда понаехало, за ночь все так укатались – спят без задних ног. Я вроде как на хозяйстве остался. Смешно, правда: сам у себя на хозяйстве… Н-да…
– Почему же тогда Дмитрий арестован? Он ведь хорошо потрудился. Ты сам только что признал это… Алексей.
– Не все просто. Вернее – все не просто. Да, насчет «спасибо мужу»… Только потому, что чужое начальство сейчас отсутствует, я и могу тебя принять по твоему вопросу.
– Моему вопросу? Какой у меня вопрос?
– Анна, мы взрослые люди. Утром арестовывают мужа, после обеда жена приносит ему передачу. Зная, что просто так ее не возьмут, пользуясь знакомством с начальником отдела МГБ, она добивается личной встречи. Правильно?
– Ага, – кивнула она. – Ну, раз уже пошел такой разговор, я хочу спросить – есть возможность увидеть Митю?
Аникеев вскинул брови, словно услышал нечто невероятное.
– Митю? Значит, майор у нас – Митя? Забавно…
– Тебя наверняка кто-то хоть раз в жизни назвал Алешей… товарищ начальник отдела МГБ.
Скрипнули об пол ножки – это Аникеев выпрямился, слишком решительно отодвинув при этом стул. Анна похолодела: вот сейчас начнется, кричать бесполезно, помощь не придет. Но капитан прошел мимо, даже сознательно обойдя просительницу, запер дверь изнутри на два оборота. Затем, снова обогнув застывшую посреди кабинета женщину, подошел к узкому кожаному дивану, приставленному к стене, сел, оперся локтем о валик, закинул ногу на ногу.
– Давай сразу проясним, уважаемая. Не знаю, кем ты меня вообразила. Бледная, глазки бегают, дышишь тяжело. Только ведь сама же вспомнила: сидели за одним столом, что-то ели, что-то пили, что-то пели. Тогда ведь было хорошо, спокойно, правильно. Так, нет?
– Сейчас по-другому все. Иначе.
– Согласен. Теперь я, получается, тюремщик в твоих глазах. Если совсем не палач. – Аникеев щелкнул пальцами. – Смотри, что получается. – Он прокашлялся, глянув в окно, за которым начинали уже неуверенно, робко, полунамеком приближаться мартовские сумерки. – Ситуация выглядит, Анна, следующим образом. Начальства надо мной, как я уже пожаловался, хватает. Как скоро оно рассосется – понятия не имею. А вот в чем точно я уверен, наверняка, на все сто: Коваль не оставит твоего мужа тут, в Бахмаче. Заберет с собой в Чернигов, если дело не сложится совсем плохо.
– Неужели может быть еще хуже?
– Здесь сотрудник из Москвы, центральный аппарат. У него, Анна, серьезные полномочия. Настолько, что Гонту запросто увезут из Бахмача прямиком на Лубянку. Тогда тебе придется обивать совсем другие пороги. Получится это у тебя или нет – не готов сказать. Сама думай. Учитывая обстоятельства, о которых я даже сам себе вслух не имею права напоминать, майора вполне могут разжаловать. Дальше – статья пятьдесят восемь. И пункт, которым предусмотрен только расстрел.
Анна вздрогнула, не сдержала испуганного крика, но узелок не выронила, рука вцепилась в него сильнее.
– Я тоже так думаю, – согласился Аникеев. – Мне придется еще давать показания, как это не разглядел скрытого врага, бывая у него в доме.
– Дмитрий – не враг. Он воевал, ранен, у него награды…
– Эх, Аня, Аннушка… Знала бы ты, сколько через одного только меня проходит таких вот воевавших, награжденных, раненых. Причем звания повыше фигурируют. Герои Советского Союза, как тебе? – Пальцы снова щелкнули. – Советовал бы газеты читать, но и «Правде» не все позволено… до поры, само собой. Ладно, к нашим делам вернемся. – Аникеев опять прокашлялся, вновь покосившись на окно, а затем Анна снова ощутила на себе тот самый неотвратимый взгляд. – Не хочу пугать и скрывать, но может статься, мужа своего ты больше не увидишь. Писать тоже вряд ли сможет. Выходит, нынче последний шанс, и я сейчас не шучу. Понимаешь?
– Понимаю… Конечно, понимаю… – Ее голос дрогнул. – Так плохо, да, Алексей?
– Еще хуже. И значит, я бы не советовал тебе упускать шанс. Как только здесь снова появится Коваль, московский сотрудник или оба сразу, сделать для тебя ничего не смогу. При всем уважении, Анна.
– В чем его обвиняют? Почему все так страшно? Неужели ничем нельзя помочь? Вдруг докажут…
– Будущее время. – Теперь Аникеев щелкнул языком. – Наши желания – одно дело. Реальность – совершенно другое. Дослушай меня до конца, уже недолго. И чего там встала, иди ближе. Сядь.
По-хозяйски похлопал по коже дивана, приглашая сесть рядом, и Анна, удивляясь собственной покорности, подчинилась. Устроившись рядом с Аникеевым, тут же отодвинулась, зачем-то прижав узелок к себе крепче, словно он мог ее защитить. Капитан между тем говорил и действовал с невозмутимой уверенностью – так ведет себя любой хозяин положения. Решительно придвинувшись, он легко отнял узел, уронил его под ноги, устроил руку у Анны на бедре. Попытка сбросить ее встретила сопротивление. Сильная мужская ладонь уже беззастенчиво гладила бедро под юбкой. И хотя на ногах были теплые чулки, а материал, из которого ей сшили юбку, – довольно плотный, прикосновение, казалось, прожигало насквозь.
– Свидание с Гонтой я тебе устрою. Даже оставлю вас наедине на какое-то время. Черт его знает, вдруг впрямь больше друг друга не увидите. Но с тобой-то мы, Аня, можем встречаться часто, разве нет?
Рука опустилась ниже, тронула край юбки, потянула вверх, однако Аникеев вдруг передумал – ладонь легла на грудь, провела, пальцы занялись пуговицами на пальто. Анна изначально ожидала чего-то подобного, понимала бессмысленность активного сопротивления, как и то, что все можно только оттянуть. Ненадолго, она ведь обязательно должна увидеть Дмитрия.
