— Да нет… — неуверенно пожал плечами молодой человек. — Они должны были там быть, безусловно. Но они, наверное, находились в другом месте. Вот и пришлось поэтому вызывать военных.
— Допустим, — согласилась Фанни. — Это хорошее объяснение для представителей власти. Они этим могут оправдаться перед демократической общественностью. Скажут, что у них не было выхода. Но вот что мне непонятно. Никакой достоверной информации о перевозке сюда из Европы ядерных отходов нет. Это я точно знаю, мне Марк говорил. В средствах массовой информации такие данные тем более не публиковались. Теперь я тебе хочу сказать одну вещь. Знаешь, почему сюда приехали представители нашей экологической ассоциации? Потому что пришло письмо от одного местного журналиста. У него какая-то смешная фамилия, только я забыла, потом можно будет у Марка уточнить. Это он написал о всяких нарушениях на химическом комбинате и ужасной экологической обстановке в регионе. Но в письме не было ни слова о ядерных отходах. А люди вышли с плакатами протеста против могильников.
— Сарафанное радио, — сказал Бьерн по-русски.
— Что-что?
— Одна бабушка сказала другой бабушке, — объяснил он. — Бабушка сказала племяннику. И пошло-поехало. Бабушки в сарафанах. Это такая русская национальная одежда. Поэтому — сарафанное радио. Вчера в город пришли экскаваторы. Этот факт народ связал со строительством могильников.
— И сразу вышел на площадь? — покачала головой Фанни. — Так не бывает, понимаешь? Для того чтобы человека довести до акции протеста, неприятная информация должна капать ему в мозги неоднократно. А если верить твоим словам, что русских вообще трудно вывести из себя, то должна быть какая-то очень веская причина. Приезд экскаваторов и слухи о ядерных отходах, передаваемые бабушками, — этого мало.
— Ты умница, — кивнул Бьерн. — Два часа назад здесь произошло страшное событие. Его кто-то организовал — такие вещи, действительно, не происходят спонтанно. Зачем? Чтобы кому-то что-то продемонстрировать. Уж не вашей ли комиссии?
— Можешь считать меня сумасшедшей, — проговорила Фанни, — но именно это и пришло мне в голову прежде всего. Митинг организовали к приезду комиссии. Но с какой целью?
— Ну как? Допустим организаторы митинга узнали, что комиссия приехала, и решили дать понять, что в Новоладожске все плохо.
— А руководство города повело себя совершенно странно, — продолжала девушка. — Вместо того чтобы выйти к людям, попытаться разубедить их в том, о чем они кричали — о могильниках, о продаже земли, об отравленной воде и так далее, — оно вызывает военных. Или в России митинги всегда разгоняются подобным образом?
— Всякое бывает, — неопределенно ответил Бьерн. — Но в одном ты права: руководство города повело себя ужасно странно, даже глупо. Что будем делать дальше, госпожа Свенсон?
— Наверное, ребята из комиссии сейчас в гостинице, — сказала Фанни. — Пойдем узнаем, не требуется ли наша помощь. И наконец, я тебя познакомлю с Марком.
Бьерн поморщился. Вот уж чего он совершенно не жаждал, так это знакомиться с Марком. Частое упоминание этого имени злило его чрезвычайно. Интересно, почему она все-таки поехала в Россию с ним, а не напросилась в компанию к Марку? Или Марк ее просто не взял с собой?
* * *
Самые худшие опасения Бьерна подтвердились. Фанни была более чем неравнодушна к невысокому рыжему парню в очках с серьезным лицом и манерами скучного школьного учителя. Девушка смотрела на этого зануду с обожанием. «Теперь понятно, почему Фанни так увлеклась проблемами экологии, — с тоской подумал Бьерн. — И почему, наконец, поддалась на мои уговоры посетить Россию. Но черт возьми, что в нем такого необыкновенного? Неужели она не видит, что перед ней просто надутый индюк, воображающий себя спасителем человечества?»
О спасении человечества от экологической катастрофы Марк говорил много и с удовольствием. Они встретились в маленьком баре гостиницы на первом этаже, где кроме них находилась еще одна компания иностранцев — несколько солидных мужчин в белых рубашках и при галстуках. На реплику Бьерна, что новоладожская гостиница по контингенту вполне смахивает на филиал «Европейской», Марк небрежно заметил, что «белые рубашки» — серьезные бизнесмены из Лондона, инвестирующие местное химическое производство и ожидающие его, Марка, выводов об экологической ситуации в Новоладожске. Бьерн сильно сомневался, что англичанам нужны эти выводы. Ведь им здесь не жить. Главное, чтобы комбинат прибыль приносил. Если их интересует другая сторона дела, то это формальность. «Впрочем, — возразил сам себе Бьерн, — может быть, я рассуждаю, как типичный российский обыватель, а „белые рубашки“ — люди вполне цивилизованные».
Марк разглагольствовал о неизбежном апокалипсисе уже минут сорок. Бьерну хотелось встать и уйти, но он не желал оставлять Фанни наедине с занудой. Пожалуй, сейчас его впервые посетила мысль о непостижимости женской натуры. До сегодняшнего дня он был уверен, что типы, подобные Марку, не могут нравиться женщинам.
— Вы молодцы, что приехали, — высокомерно произнес руководитель экологической комиссии, одарив подобием улыбки Фанни и едва скользнув взглядом по Бьерну. Бьерн понял, что скучная часть доклада о спасении человечества закончена. Сейчас начнутся распоряжения и инструкции. Так и получилось. — Члены комиссии заняты работой двадцать четыре часа в сутки, — («Например, как ты сейчас», — подумал со злостью Бьерн.) — но времени все равно не хватает. В частности, совершенно некогда встретиться с местным журналистом, который первым забил тревогу и вызвал нас. Я запишу вам его координаты, а вы его отыщете и пригласите сюда.
— Этого нельзя сделать по телефону? — не удержался Бьерн.
Марк на несколько секунд замер, глядя на Бьерна поверх очков. Но Бьерн выдержал взгляд соперника, спокойно ожидая ответа. Наконец Марк поправил очки, деланно нахмурился и покачал головой.
— В том-то и дело, в том-то и дело… — проговорил он, усиленно изображая чрезвычайную озабоченность. — Я боюсь, не случилось ли что-нибудь с уважаемым господином Брыкиным. Ведь в сущности его поступок был вызовом, брошенным местной власти… В конечном итоге нам удалось настоять на своем визите. Но журналисту могли отомстить.
— В этом случае мы вряд ли сможем пригласить его к вам в гости, — сказал Бьерн.
— Молодой человек! — с пафосом воскликнул ровесник Бьерна и вскинул указующий перст к потолку. — Надежда умирает последней. Мы должны делать все от нас зависящее, и только сказав себе: «Я сделал все, что мог, и даже больше», мы можем позволить себе опустить руки. Я дам вам его адрес. И адрес редакции, в которой он работает. Вы знаете русский язык, расспросите о нем соседей и сослуживцев.
— Конечно, мы все сделаем, — заверила Фанни, опережая очередную реплику Бьерна. — Не беспокойся, Марк. А чем еще мы можем помочь?
— Необходимо выяснить, что правда, а что ложь в телевизионных сюжетах последних дней о Новоладожске, — заметил Марк. — Если бы вам удалось разыскать еще и ту журналистку, вокруг которой разгорелся скандал…
