– Ты что, меня не узнал?
– Нет, – сказал Букварь. – Не узнал.
– А я тебя сразу… Я людей хорошо запоминаю…
– Я очень рассеянный, – начал оправдываться Букварь.
– Правда, ты тогда лежал на животе, Дьяконов растирал тебя коньяком, мы заглянули на секунду, и ты меня не мог запомнить.
– Ну, как Дьяконов?
– А что Дьяконов? Дьяконов у нас…
Шофер замолчал, замолчал надолго, он молчал на пароме и после того, как машина по мокрому Муринскому съезду въехала на колдобистую и пыльную абаканскую дорогу. Он молчал, и Букварь понимал его: шоферу было не до разговоров, он вел машину с красными флажками, и в кузове ее лежали морские торпеды, взрывающиеся от детонации…
Букварю доставляло наслаждение смотреть на сосредоточенное скуластое лицо шофера и на его руки, мускулистые, напряженные и в то же время играющие черной баранкой. Когда машина крутила по стремительным петлям узкой дороги, Букварю хотелось, чтобы подстерегла их сейчас какая-нибудь опасность, после которой ему и шоферу пришлось бы вытирать холодный пот с лица и выражать настоящие мужские чувства короткими междометиями.
– А что ты потерял в Абакане?
– Мне нужно купить соленый арбуз, – сказал Букварь. – Есть очень хороший человек, и ей… ему надо подарить соленый арбуз.
– А-а-а, – протянул шофер, – понятно.
Рожью, пшеницей, кукурузой зеленела вокруг Минусинская степь, высылала рыжих сусликов дозорными на горячий булыжник дороги. Букварь не был в этих местах давно, месяца два, и смотрел с жадностью на степь и на желтую линию трассы.
Двигались экскаваторы, скреперы, бульдозеры; двигались, урчали, ревели; их были десятки, спокойных и упрямых стальных машин. Воскресная смена вела наступление на первой сотне километров трассы, прилизывала желтую спину насыпи, готовила ее принять шпалы, рельсы, клала бетон в секции труб и мостов, собирала серые блоки первых пристанционных сооружений, вокзалов и пакгаузов. Здесь уже не ковырялись люди кустарным способом, как на Канзыбе, здесь уже наступала техника, умная и мощная. Но когда-то и здесь были первые, была своя Канзыба. Машина пролетала все новые и новые участки, и Букварю казалось, что весь громадный механизм стройки движется в едином ритме, и ему ничего не стоит справиться с Саянами, с тайгой и горами, с десятками таких Саян. И от сознания этой силищи, от сознания мощи рук человека и разума его к Букварю неожиданно впервые за последние две недели пришло радостное чувство.
– У, черт! – выругался шофер.
Машина резко дернулась. Букваря толкнуло вперед. Он инстинктивно уперся руками в металл, и лицо его оказалось в сантиметре от ветрового стекла. Букварь увидел, как по дороге, совсем рядом от врывшихся в пыль колес, проскочил серо-рыжий дикий козел и как солнце блеснуло в его рогах. Козел скрылся в кустах, и Букварь вспомнил о морских торпедах и почувствовал, что лоб его покрывается холодным потом. Он перевел взгляд на шофера, но тот был спокоен, лицо его выражало только сосредоточенность, и напряженные руки играли черной баранкой. «Вот человек!» И Букварю снова стало радостно и оттого, что рядом с ним сидел такой человек, и оттого, что сам он ехал в машине, которая везла по Саянам «веселые» вещи.
– Ты помнишь Кустова?
– Кого-кого? – спросил Букварь.
– Ну, того, чью записку ты передал Дьяконову.
– А-а-а, Кустова… Знаю только по фамилии…
– Сняли его.
Букварь подумал, что и он, может быть, причастен к этому «сняли его», и, застеснявшись, решил перевести разговор на другую тему. Он спросил:
– Где вы сейчас стоите?
– Между прочим, – шофер повернул лицо, – на Канзыбе, возле той самой охотничьей избушки, где вы жили. Нам нужно рвать прижимы – три маленькие скалы и одну большую у Канзыбы.
– Какую-какую? – заволновался Букварь.
– От нее ничего не должно остаться…
– Где она?
Шофер стал объяснять, и из его слов Букварь понял, что взлетит на воздух скала под названием «Тарелка». «Значит, так. Значит, полетит к черту все, что есть на этой скале, и от Кешки ничего не останется, даже тех слов…»
– А Кустова сняли… Было шумное партсобрание… Дьяконов выступал… Так и записали: «За неуважение к людям…»
«Значит, ничего от Кешки не останется?»
– Дьяконов своего добьется… Он такой…
– Что? Какой? – рассеянно спросил Букварь.
– Такой! – Лицо шофера вдруг стало сердитым, словно Букварь спорил с ним и не принимал во внимание совершенно очевидные истины. – Однажды, еще у Каспы, все было готово к взрыву, и запалили бикфордов шнур. Сидели в укрытии и вдруг увидели: несется по площади машина, прямо на заряды. Кричали ей вслед – ничего! Тогда Дьяконов выскочил из укрытия и бросился к шнурам. Один заряд все же не успел… Грохнуло! Шофер остался жив. Он остановился: увидел Дьяконова… А Дьяконов лежал месяца два… И еще… А ты говоришь!
– Я разве говорю…
Под колесами машины бежал уже асфальт, и справа между ветками сосен, пригревшихся на песочных холмах, голубел Енисей.
– Теперь застрянем, – вздохнул шофер, – теперь помучаемся.
– Тут же до Абакана рукой подать…
– Ага. Только два парома трудятся. Через Енисей и через Абакан. И у каждого парома очереди машин. Каждая километра в три.
Внизу, у зажатого скалами Енисея, Букварь увидел длинную цепочку машин, игрушками расставленных на серой блестящей ленте. Игрушки выстроили «для мебели», в них никто не играл, и Енисей на них не обращал внимания. Часа через два Букварь увидел новую очередь машин, и теперь игрушки заскучали у бурой воды Абакана. Слева громоздился над рекой строящийся мост, и Букварь снова подумал о том, как нужна в этом крае их дорога.
– Ну, поехали.
Машина пошныряла по пыльным и узким улицам прибрежной части Абакана, мимо деревянных одноэтажных домиков и остановилась на просторной немощеной площади, забитой автобусами, машинами и людьми.
– Здесь и сходи. Вот там, напротив, рынок.
– Спасибо. Приятно было прокатиться в машине с торпедами.
– С чем, с чем?
– С торпедами… Под брезентом…
Шофер хохотал, мотал головой, тер глаза и хохотал на всю площадь:
– С торпедами!.. Я же для регулировщика… Я же… А ты поверил!.. Я же в шутку… Он-то и то не поверил, а ты поверил!.. Ящики для взрывчатки под брезентом… А ты всерьез…
Он увидел, наверное, что у Букваря лицо стало кислым, и сказал тоном взрослого:
– Ты не расстраивайся. Я вожу взрывчатку каждый день. Сейчас заеду на базу и повезу взрывчатку на Канзыбу. Только она, конечно, не взрывается от детонации. Может быть, успеешь. Приходи сюда. Мы каждый день возим… Не расстраивайся!..
