Эх-х… – тяжко выдохнул Смотритель. – Вечное противоречие между желанием «быть со всеми» и «быть не таким, как все» не давало мне покоя. Тогда еще я не понимал, что живу, являясь лишь частью стада, всего лишь еще одной единицей и головой, идущей в указанном кем-то направлении.
Как и подавляющее большинство, я любил, когда за меня все решали – что нужно одевать, есть, куда ходить, на что смотреть. Стадо любит готовые решения, ведь тогда можно и дальше день ото дня не просыпаясь брести по накатанной дорожке. Больше всего я презираю стадный инстинкт, внутреннего раба…
– Именно поэтому ты до сих пор здесь, – вспомнив, что именно подобное произошло со Старьевщиком, я решил об этом сказать Смотрителю.
– Да знаю я, – махнул он рукой. – Но пока ничего с собой поделать не могу. До сих пор меня трясет от одной только мысли, что мир разделен на тех, кто не любит самостоятельно думать, и тех, кто этим пользуется. А хуже всего, что принадлежать кому-то или чему-то другому, человеку или вещам – это выбор самих людей, каждого в отдельности и всех вместе. Причем, не имеет значения кому – определенному музыкальному направлению, политической партии или национальности – все это ограничения. Именно они мешают человеку понять свою свободу от любых условностей, а значит, и найти свое место, осознать Предназначение.
Смотритель Вокзала замолчал, грустно глядя сквозь окно, отделяющее его от поездов. Я уже подумал, что он выдохся, но свой рассказ Смотритель еще не закончил:
– При жизни я до сорока лет оставался несчастным, потому что жил по принуждению. Тогда я не задумывался, что не обязан ходить на ненавистную работу, утопая в серых буднях, а по выходным в водке или телевизоре…
В день моего сорокалетия погибла жена. Вроде бы случайно, но я-то знаю, что на самом деле она сдалась. Около года я оплакивал свою утрату… Это сейчас я понимаю, что оплакивал даже не ее саму, а потерю своей привычной, стабильной жизни. Ведь теперь приходилось учиться жить без нее. А тогда я думал, что в ней заключался смысл всей моей жизни, хотя до момента ее смерти, никаким образом не проявлял к жене такой «реальной» любви. В общем, как бы ни было грустно осознавать, но ее смерть помогла мне пересмотреть многие ценности. Я понял, что сам себя заковал в кандалы обязанностей и быта… Понял главное – все, за что я так рьяно держался, не имеет никакого смысла. Я сжимал в кулаке воздух, думая, что там драгоценности.
– Можно сказать, что вы проснулись…
– Именно! Посмотрев на себя со стороны, на свои сорок сонных лет, я смог увидеть, что и другие близкие мне люди до сих пор продолжают спать – следовать моде, стандартам, советам, обязанностям и предписанным правилам, а не поступать в соответствии с собственными желаниями. Я не видел вокруг себя счастливых людей… по-настоящему счастливых.
Тогда, во что бы то ни стало, я решил написать книгу, которую так и назвал: «Жителям Сонного Царства». Как ни странно, но книга за считанные месяцы стала настоящим бестселлером, а за год практически завоевала весь мир. Я стал известностью… и наконец, мог чувствовать себя по-настоящему счастливым и нужным человеком. Теперь я мог помочь миллионам людей проснуться, осознать свои истинные мечты и желания.
– А что, бывают и «ложные» мечты? По-моему, мечта – есть мечта.
– Ничего подобного! Все в этом Мире имеет несколько обличий… оттенков. Люди хотели и мечтали о том, о чем им говорили мечтать. «Быть счастливым – значит, носить вот такие часы. Быть успешным – значит отдыхать на этом курорте». И это мечты?! Это желания?! Да уж… Если Ми́ссией считать весь этот мусор, то получается, что Он каждому из нас дал жизнь, лишь для того, чтобы мы обзавелись машиной, домом, детьми, лишним жиром и спокойно сдохли… словно мы хомяки, а не люди.
– Глупо звучит.
– Но судя по устремлениям масс – оно так и есть.
– Так что там с книгой? – напомнил я тему нашего разговора.
– Ах, да… Только вот я рассказываю не про книгу, а про свою наивность. Насколько я был глуп, думая, что способен разбудить Сонное Царство, упорно не желающее просыпаться.
В процессе написания книги мне довелось стать свидетелем такой картины… Я сидел на вокзале, дожидаясь прибытия поезда. Моя дочь училась в другом городе, и я хотел ее встретить. Не рассчитав время, я приехал раньше, и теперь просто сидел в зале ожидания, наблюдая за людьми. В десяти метрах передо мной, мельтешил парень лет тридцати. Он явно нервничал, бессмысленно вышагивая туда-сюда, и часто посматривая на часы. Так вот, сам он выглядел неуклюжим и каким-то несуразным. Вдобавок, продырявив ткань заднего кармана его брюк, торчал, словно хвостик, длинный ключ.
Своим мельтешением он привлекал к себе много внимания. Люди смотрели на него и смеялись с такого нелепого дурочка́… тихонько, чтоб не услышал. И понимаешь, ни один… НИ ОДИН человек не подошел к нему, чтобы сказать о дырявом кармане! Все предпочитали наслаждаться его глупым видом.
Этот случай я описал в своей книге, и отчасти именно он произвел на людей большое впечатление. Знаешь, что затем произошло?
Мне показалось, что я догадался:
– Все как один кинулись сообщать ближним о выбившейся из-за пояса рубашках, пятнах от сока, пылинках на пиджаке…
– И торчащих ключах! То есть вместо того, чтобы научить людей задумываться о собственной холодности, я просто ввел еще одно «правило приличия» ! Люди как спали, так и продолжали спать, продолжая делать что-то, только лишь потому, что это надо делать! Чтобы понять суть «Договора с Работодателем по представлению определенных услуг ему в обмен на счастье» минимально требуется хотя бы знать собственные желания, а для этого нужно проснуться.
– Можно я предположу, что случилось с тобой, когда пришло разочарование в «тупой толпе»?
– Ну, попробуй, – скептически протянул Смотритель.
– Ты зашился подальше от всех, решив, что все усилия идут коту под хвост. Ты смотрел на всех , как это делают ненавистные сони, вместо того, чтобы подумать о себе и о нескольких неизвестных, которые благодаря твоей работе смогли посмотреть на мир по-другому, что-то осознать, и может быть сделать шаг к пробуждению… Ради кого книга писалась – ради тех тысяч, кто не хотел и не собирался меняться, или ради тех единиц? Ты угодил в рабство чужого пробуждения, став зависимым хоть и не от материальной вещи, но от результатов труда, что по своей сути не больно уж отличается одно от другого.
От моих слов лицо Смотрителя налилось пунцовым цветом. Мои слова явно задели его, и теперь он старался справиться с бушевавшим внутри гневом. В конце концов, острый взгляд мужчины притупился:
– К сожалению, ты прав. Иначе бы меня твои слова не обидели. Мне еще многое предстоит понять, прежде чем отправиться дальше. Я смог избавиться от пустоты внутри, и Вокзал заполнился жизнью… Теперь нужно избавиться от самого Вокзал, чтобы двигаться дальше. Ты, кстати, наверняка уже понял – то событие с нелепым человеком на вокзале и стало после смерти моей путеводной нитью.
