– А я не боюсь! – восхищенный, завороженный историей деда Азамата, Алан решил показать свою находку. – Смотри, что я там нашел!
И протянул старику руку с часами на запястье.
– Где нашел? – он пристально осматривал часы со всех сторон, держа ладонь Алана и ворочая ее.
– В одной из саклей. – Старик отпустил руку, и Алан сам начал любоваться часами. Стрелки опять стояли. – Странно, то они вперед идут, то назад, то вот опять на месте стоят.
– Ты главное не бойся, – как-то виновато, примирительно сказал старик, глядя в окно. Алан совсем не понял его странной реакции. «Чего тут бояться?»
– А я и не боюсь.
– Вот что значит – воин! Другие бы уже уссались, столкнувшись с непонятным, а ты и бровью не шевельнул! Ты главное вот что…
В комнату зашла бабушка Фатима и на табуреточку поставила две чашки с чаем, затем сбегала на кухню за сахарницей и тарелкой с кусочками пирога. Старик продолжил лишь когда они вновь оказались одни.
– Главное, иди до конца. Если ты столкнулся с непонятным, то докопайся до сути. А то будет как с ним – в корень зрел, видел, словно генерал на карте, что да как, а до конца пойти не решился. Вот и получил за это! Ты его ошибок не повторяй…
– Дедушка Азамат, ты о ком?
– О твоем прадеде, о ком еще!
– Он тут причем?
– А при том, что он тоже со Старым Городом «дружил». Не знаю, есть здесь какая-нибудь закономерность или произошедшее с ним случилось бы так или иначе, но итог говорит сам за себя.
– Дедушка Азамат, не говори загадками! – взмолился Алан. – По порядку расскажи!
Старик снял свою шапку. Протер ладонью обрамленную сединой лысину, и вновь водрузил свою гордость на прежнее место, тщательно отрегулировав равновесие.
– Не помню точно сколько, но кажется мне лет восемь было, или около того, а твоему прадеду значит около двадцати с небольшим… или где-то рядом. Мне тогда все эти проблемы были безразличны – только б времени побольше урвать, чтобы немножко с друзьями на мечах-палках повоевать. Это не то что сейчас можно неспешно пасти овец и в бороду себе не дуть – все просто… А в те времена так не было. До революции в Петербурге оставалось еще несколько лет, и Царю до Кавказа не было особого дела – есть и есть. Местным князьям с высокогорными деревнями тоже возиться не особо хотелось – все больше к центру рвались, к культуре и роскоши, подальше от ледяных ветров и вечных моров. Вот и получалось, что мы оставались сами по себе. Я думаю, ты и сейчас видишь, что в горах каждый клочок земли на вес золота. Если лишний рот в семье, все – придется недоедать. Земля – это трава для барашков. Они во все времена являлись нашим единственным товаром и ценностью.
– Как и сейчас.
– Нет, сейчас уже не так. Сейчас кто в Большой Город уехать может, кто приторговывает чем-нибудь – варианты есть. А тогда, во времена настоящей свободы, когда даже заборов не было, кроме как пасти овец, ничего не оставалось. И мало того, что каждому нужно было четко знать сколько у него овец, сколько нужно сена, сколько они будут сжирать на пастбище, сколько продать, сколько чего купить… Жить здесь – значило все равно что по канату идти – не туда качнешься, сразу упадешь. Все трудности вертелись вокруг травы для скота. Горы на камни богаты, а способная к рождению земля скорее исключение. К тому же, в то время каждый мужчина должен был уметь сражаться, чтобы отстоять деревню. Но в первую очередь всегда животных защищали, нежели дома.
– Почему?
– Потому, что дома можно новые построить, а если уведут овец – голодная смерть обеспечена. Поэтому бараны были воплощением жизни. И эти сражения между деревнями за землю продолжались из века в век. На Кавказе каждый на мясе и войне вырос – поэтому мы такие вспыльчивые и скоры на расправу. Иначе не выживешь. А прадед твой совсем не такой был – «не как все»…
– И чем же он отличался?
– А вы с ним похожи – оба добрые и в мирах своих далеких витаете. В отличие от остальных он как бы все со стороны видел. Не свысока, не снизу, а именно со стороны – это редкое умение достойное великих людей.
– Я ничего о прадедушке не знаю. У нас в семье это запрещенная тема, – раздосадовано, что не слышал этого раньше, признался Алан.
– Да, у него был настоящий дар. Но, что удивительно, как это часто бывает, он не смог посмотреть объективно на последствия своих поступков.
В соседней деревне, что вниз по дороге («Деревня Цокоя!» – понял Алан) за последние несколько лет родилось много детей, и наш староста предполагал, что соседи на нас могут напасть в самое ближайшее время, чтобы ослабить селение и забрать себе часть овец и земли. «Если не напасть первыми, то мы наверняка потерпим настоящее бедствие!» – призывал староста деревни. Все поддержали решение пойти войной. Все, кроме твоего прадеда. Он категорически выступал против…
– Но почему?
– А ты сам как думаешь? – лукаво спросил старец.
Алан замолчал, задавая себе вопрос: «Почему?».
– Потому что, как я уже говорил, он обладал редчайшим даром, достойным посланников небес, – ответил на свой же вопрос Азамат. – Он не делил людей на чужих и своих – он видел людей как единое, неделимое существо. Понимаешь? Не было такого, пусть свои живут, а другие мрут. Он понимал, что война – это смерти людей .
– Он предложил договориться с другой деревней и вместе найти выход?! – догадался Алан.
– Ты это знаешь, потому что сам бы так поступил, верно?! И участь у тебя та же, если не будешь хитрее. Его изгнали с позором из деревни, посчитав его объемную душу и умение понимать ценность любой жизни за трусость, предательство, слабость не достойную война. Я до сих пор помню, как галдящая толпа кричала на него со всех сторон, скандируя единственное слово – «слабак!». Он стоял в центре, недоуменно озираясь по сторонам. Он не понимал, причем тут слабость, когда речь идет о человеческих жизнях. Его сделали врагом, когда он был спасителем. Староста пригрозил ему, что если он не покинет деревню в течение часа, то его самого, и всю его семью убьют, как трусов. Хотя какая разница, его практически обрекали на погибель… Семья жены отказалась от него и заставили тоже самое сделать и его супругу, с годовалым сыном на руках – твоим дедом. Так он остался один. Прадед уходил тихо, незаметно, только почему-то решил спускать не вниз с Гор, а наоборот, подняться к Старому Городу. Я единственный кто это видел. Он, как и ты был каким-то образом связан с пятеркой саклей и тем возлежащим в центре белым камнем. Возможно он шел попрощаться с духами обитающими там, а может еще что… Знаю одно, после его ухода, тот камень стал теплый, будто подогревался изнутри. «Почему? Что? Как?» – мне почти ничего не известно. Просто твой прадед соединил свою судьбу со Старым Городом, как и ты. Теперь еще вот часы странные нашел. Будь осторожнее… и иди до конца, коль начал свой путь. Твой предок не воспользовался напором и той силой, что хранилась у него внутри. Он попытался уберечь людей от беды, которая их, в конце концов, настигла – почти половина мужчин из нашего селения были перебиты в том нападении. Твой прадед начал делать то, что не смог завершить. Он думал, что люди должны его понять, но он побоялся быть сильным, и за это поплатился изгнанием, а его семья до сир пор ощущает последствия того поступка. Люди не любят признавать своих ошибок, предпочитая обвинять других. Поэтому все выбрали молчать, вместо того, чтобы вслух признать свою ошибку – они должны были послушать твоего прадеда. Но все просто закрыли рты, не обсуждая произошедшее, все также считая его трусом и предателем. Послушай, воин… Иди вперед сколько хватит сил, никого не слушай, тогда сможешь быть там, где сам захочешь. Твой прадед ушел, а ты здесь. Будь хитрей…
