– Около года.
– Ах вот оно как… Я думал меньше, ведь мы с тобой и не пересекались толком всё это время, не говоря уже о совместной работе. Но у нас в НИИ, как ты уже наверняка поняла, слухи расползаются достаточно быстро. Я вот например о твоей религиозности от трёх коллег слышал, когда даже ещё и не виделись мы. Ты от них же могла и о моих проблемах узнать… Сплетников и любителей грязного белья здесь водиться с излишком…
– Я тоже не хотела вам боль причинять. Не думала, что вы так станете реагировать. Так что ваши извинения приняты, Лев Серафимович… Тем более, что я невольно возвращалась к тому разговору, обдумывая ваши слова… и-и-и… может быть, вы в чём-то были правы…
– Да? И в чём же?
– В том, например, что «плохие» эмоции во мне всё равно возникают, как бы я ни старалась быть смиренной. Если меня обижают, то обида, хочешь-не хочешь, застревает внутри, а я лишь закрываю на неё глаза. В церкви нам говорят, что мы должны прощать любые обиды, как это делал Иисус, но не объясняют, КАК это сделать. Если я мыслями убеждаю себя, что «человек не ведает, что творит» – легче-то от этого на душе не становится…
– Теперь ты станешь выражать свою злость?! Умница!
– Нет-нет… Я хочу научиться, чтобы её вообще не было.
– Но ведь это невозможно!
– Может быть, обычному человеку и невозможно… но я знаю, у кого можно научиться.
– В церкви?
– Нет… Там все, как и я, прячут злость за улыбкой. Там нет человека, способного по-настоящему прощать.
– А где есть?
– Здесь! Вы сами привели его в пример. А ещё мне известно, что вы, Лев Серафимович, сами подолгу беседуете с ним… Мне сказали, что ещё ни с одним из пациентов вы не проводили так много времени в своём кабинете…
– Надя, ну что за глупости ты опять говоришь?!
– Не смейте меня предостерегать! Лучше ответьте, Лев Серафимович, вот на что… Вы сами верите в то, что он вам рассказывает?
– Надя, о какой вере может идти речь в стенах института психиатрии?! Я не скрою, что у Данила достаточно любопытный взгляд на устройство мира и роль человека на земле, который я с огромным удовольствием познаю. Но мы же не в церкви! Наука – не религия! А у Милеева не просветление, а расстройство личности…
– Постойте. Я вас не об этом спросила… Я спросила – верите ли вы ему ? Вера – это не умозаключение. Это чувство внутри, которое возникает, когда вам говорят важное… и что-то глубокое и чистое рядом с сердцем отзывается на эти слова, как бы неправдоподобно они не звучали. Скажите честно, внутри вас отзывается что-то , когда больной Даниил Милеев рассказывает вам свои шизофренические бредни ? Отзывается?
– Я… я не… я не могу сказать чтобы мне хотелось над ними посмеяться или разом отмахнуться… Его измышления так гладко сложены и захватывают своей новизной… Но с другой стороны, это же не причина, чтобы…
– Стоп! Всё, что было нужно, я услышала. Лев Серафимович, как бы вы не скрывались за своей логикой, внутри вас есть то, что знает правду… что-то, что верит Данилу, не анализируя, а просто принимая… верит его спокойствию, его размеренности и чистоте. Я прослушала запись сеанса доктора Головина… слышала воспоминания Данила «до рождения»…
– Но запись была у меня! Надя, как ты…
– Не это сейчас важно! Важно то, что я поняла – это именно тот человек, который освободит меня и поможет избавиться от страданий…
– Надя, что ты с собой делаешь?! Хватит искать Мессию!
– Вчера, находясь после прослушанной записи под большим впечатлением… не желая медлить, я решила сразу же увидеть Данила и рассказать ему о своём состоянии. Из лаборатории я направилась в отделение, где застала Данила за просмотром телевизора. Он очень внимательно глядел за мелькающими картинками, и мне не хотелось его отрывать, но и сдерживать поток бушующей внутри радости я тоже не могла. Подойдя вплотную, я окликнула его, немного громче чем следовало, привлекая к себе лишнее внимание больных и персонала. Данил словно бы с неохотой оторвал взгляд от телевизора и посмотрел на меня своим прозрачным, спокойным взглядом – у меня аж дыхание перехватило и слова застыли внутри. А он улыбнулся, наблюдая за моей растерянностью, спросил: «Хочешь, я покажу тебе творение первого Бога?»
– Он так и сказал? «Творение первого Бога»?
– Да… И от его слов мысли в моей голове ещё быстрее заметались, но я кивнула в знак согласия. Тогда он указал на экран телевизора…
Сначала я ничего не могла понять, так как говорили на английском и показывали какие-то размытые цветные пятна… Но потом я поняла! По «Нэшнал Джиографик» шла передача «БиБиСи» об открытиях телескопа «Хабл». Показывали сделанные им снимки – космических туманностей, планет… рождение и смерть звёзд… кометы и галактики… Я стояла, завороженно глядя на величие и непостижимость Вселенной.
«Всё это, – тихо начал Данил чуть погодя, – придумал первый человек. Самое первое Сознание за шесть земных дней. Вообразил, как устроен Мир. Так была сотворена материальная Вселенная… Теперь это всё – часть Единой Сущности… часть Бога…» Сказав это, он вновь повернулся к телевизору, а я совершенно обессиленная постояла немного возле… да и ушла переваривать его слова.
– Да уж… У Милеева хорошо получается шокировать людей.
– Лев Серафимович, дело ведь не в этом. Послушайте совет младшего научного сотрудника кандидату медицинских наук… Можете считать его сумасшедшим или симулянтом – не столь важно… но попытайтесь не решать его судьбу бессмысленным диагнозом … а спросите-ка лучше его о том, что вас действительно волнует. Ведь в жизни устройство Вселенной не самая для вас важная тема, так? Кто знает, может сумасшедший сможет помочь вам больше, чем вы ему… Хорошо?
– Надь, я…
– Просто попытайтесь. Я вас прошу. Хотя… поступайте, как знаете.
15.40
– Присаживайся… Как твои дела?
– Так же, как были вчера, когда мы с вами попрощались, Лев Серафимович.
– Ну да… да… Мне, конечно же, не терпится продолжить нашу с тобой беседу, но сначала я хотел тебе рассказать… Буквально полчаса назад звонили из военкомата, спрашивали, что там слышно с твоим диагнозом и когда будет закончено обследование.
– И?
– И я ответил, что всё ещё «в процессе» и понадобится дополнительное время – минимум неделя. А ты говоришь, о тебе люди быстро забывают…
– Кто надо, тот помнит.
– То есть?
– Лев Серафимович, я же на бумажках числюсь… вот они-то меня точно «не забудут».
– Логично… Ну, тогда давай начнём нашу беседу, чтобы не заставлять военкомат ждать.
– Вы хотите сказать, что ведёте со мной столь витиеватые опросы лишь с целью определить степень моего «сумасшествия», совершенно не преследуя личных целей?
