Нагосу это явно пришлось не по вкусу. Уползать она не торопилась.
Единороги тем временем начали обходить нас вокруг, зорко следя за своими жертвами. Именно так себя чувствуешь перед этими сильными созданиями. Положив руку на чешую, я чуть заметно толкнула гидру, давая только нам понятный знак. Она бросился в сторону, в то время как я сама, создав искусную иллюзию, отвлекла внимание единорогов.
Вырвавшись из круга, Нагос застыла, ожидая меня. Я махнула рукой, отправляя ее к лестнице. Потерять гидру мне не хотелось. А с этими я как-нибудь справлюсь.
Ранить чудесных животных мне не хотелось, поэтому о боевых заклинаниях даже не думала. А вот запас левитации на сегодня я еще не исчерпала. Чуть подпрыгнув, я активизировала заклинание и подлетела на добрых два метра. Затем, уловив поток ветра, двинулась в сторону. Внезапно сила иссякла, и я начала падать. Холодная вода ручья приняла меня не так радушно, как в первый раз. Дно оказалась покрыто острыми камушками. Руки, не отойдя от первых порезов, покрылись новыми. Вода мигом окрасилась красным.
Щеки коснулось что-то мягкое и шершавое. Меня обдало волной тепла. Подняв голову, я нос к носу столкнулась с мордой единорога, с любопытством рассматривавшего меня.
- Мы не сделаем тебе ничего плохого, ведьма, - раздался голос за спиной.
Обернувшись, я нашла взглядом глаза песчаного красавца.
- Угу, а это вы нас так поприветствовали, верно?
- Мы ничего тебе не сделали.
- Вы ранили мою гидру!
- Нечисти в заповедных лугах не место.
- Нагос не нечисть, она моя подруга.
- Хм, мы, конечно, знаем что человеческие маги иногда берут подручных - сов, летучих мышей, кошек. Даже волков. Но чтобы крылатую гидру. П-пф, - вроде засмеялся он.
- Это еще что. Так, побочный эффект едва не проваленного экзамена. Видели бы вы других моих друзей. Можно мне встать?
- Конечно.
Я поднялась и вышла на берег. Сев на кочку, решила заняться саднящими руками. Сил на простейшее заращивание порезов не было. Вздохнув, пришлось плюнуть на это. Само как-нибудь зарастет.
Эх, Аскара бы сюда.
Сама того не понимая, я дотронулась до кулона на груди. Он оказался на редкость горячим и щекотал кончики пальцев энергией магии.
Ах, вот что это был за подарок демонов, поняла я.
Легко мазнув по зеленому лепестку, я захватила кончик силы и дотронулась ею до разрезанной руки. Ранки вмиг затянулись.
- Обожаю этого чертягу!
Еще из курса "Жити и нежити", а так же из лекции о волшебнорожденных, я помнила, что единороги имеют свою природную магию. И что великолепно чувствуют чужую.
Я осторожно подняла голову и посмотрела на реакцию единорогов. Мне дали понять, что чувствуют странную магию асуров лишь легким прищуром глаз. Значит, будем играть в "я ничего не знаю".
- Меня зовут Калгн, - приветственно склонил голову золотисто-песочный единорог. - Это Грах и Рен. Как твое имя ведьма?
- Таня.
- Нет, настоящее имя.
- Если вам так угодно, можете звать меня как хотите. Но это не значит, что я буду откликаться. Так, - встала я, - где эта злополучная ящерица. Нет, в качестве плаща она будет куда покладистей. Вы разрешите нам пройти через долину? Это очень важно.
- Куда именно?
Пожав плечами, я достала перышко. Крутанула его на пальце. Но оно не взлетело.
- Может быть, я уже пришла.
Я спала на постели из самого мягкого мха. Единороги привели меня на небольшую поляну, принесли фруктов и сказали, что здесь я могу прийти в себя и восстановить силы. Для меня это равносильно - поспать.
Сквозь низкие ажурные кроны проглядывало вечернее солнце, озаряя все вокруг, и меня в том числе, красноватым светом.
Сон упал легким покрывалом на мои опущенные ресницы. Этот бред был волшебной сказкой, полуночной мечтой. И я проваливалась в него, словно в мягкие объятья света, когда лишь чувствуешь его на своей коже, когда он разливается по венам сладкой патокой, кружа голову. Как падение листа с кроны дерева, неспешный, томный, легкий, невыносимо грустный танец. Как запах роз зимой. И шелест ветра, и медленное кружение снега. Как сладость поцелуя, испытанная лишь однажды, но отравившая жизнь навечно.
Я упала в него и медленно приходила в себя.
Над головой было самое звездное небо, что я когда-нибудь видела. И резкий серп луны, восходящий над горами.
И это вовсе не заповедные луга, это вершина города, созданного, как казалось, отсюда из лунного света.
Я сижу, подтянув ноги к груди, в большом кресле на огромном балконе. Здесь, пожалуй, жарко, но я зябко кутаюсь в кусок пестрой переливающейся ткани, прикрывающий мое тело.
Страшно!
- Это твой город, он падет к твоим ногам, если пожелаешь.
Этот голос… Этот голос действует на нервы, как раскаленный металл на неприкрытую плоть. И в то же время завораживает, не давая даже обернуться.
- Не бойся, бесценная. Здесь тебе не грозит опасность.
- Где это - здесь?
- В Серебряном граде. Это мой дом. Когда-нибудь он будет и твоим. Хочешь, я подарю его тебе.
- Зачем? - удивилась я, рассматривая раскинувшийся у подножья башни город.
- За тем, что мне хочется подарить тебе весь мир. Надо же с чего-то начинать. Я лишил тебя отчего дома. Так позволь мне дать тебе что-то взамен.
- Но зачем мне город? Мне нужен лишь дом.
- Я построю его для тебя, родная. В самом красивом месте, самый прекрасный дворец для самой чудесной царицы. Для тебя, Лилит.
- Я не царица, зачем мне дворец.
- Скажи лишь, чего ты хочешь, я все сделаю для тебя, моя девочка.
- Отпусти. Не терзай мою душу. Отпусти меня.
Он молчал. Приблизился, я чувствовала это кожей, провел рукой в миллиметре от моей щеки и тяжело вздохнул. Подойдя к невысокому парапету, мое ночное видение, мой сон, моя любовь, наконец, ответил:
- Никогда.
- Но ты обещал, - даже встала я, - все, что я захочу. Хотя о чем я, твои обещания ничего не значат. И никогда не значили.
- Нет, Лилит. Я действительно готов на все, но не проси об этом.
- А о чем другом я могу тебя просить? Другого мне ни надо.
- И меня тебе тоже не надо? - обернулся он. А толку-то, все равно не понять.
Я смутилась под его взглядом. Не могла сказать "нет".
- Где ты был, когда я нуждалась в тебе? Когда ты был нужен мне? И не только когда меня убили, а до этого. Все эти долгие дни, когда я сходила с ума, будучи не в силах разобраться в себе. Когда я чувствовала себя лишь потерянным ребенком, твоим ребенком. Кусочком твоей души.
