— Не только из-за болезни, — раздался ее голос— Ты, конечно, сам и не думал понять. Вы все такие…
Он хотел отвечать, он замер, но тут острое ощущение вдруг вывернувшей из-за спины смертельной опасности грубо полоснуло по нервам, как кривым трезубцем. Он развернулся, одновременно выхватывая из-за спины бей-инкар, а рванувшаяся всем телом Лейна высвободила из рукавов обе кисти, и в пальцах правой ее руки оказался плазмоизлучатель, так называемая «проблесковая», малая, модель. Оружие плотно легло в ладонь девушки. «Хитрая, какая хитрая, — мелькнуло у Кости Гамова, — все до секунды, до эпизода просчитано!..»
Берег за его спиной вздыбился столбом, поднялся горой метра на три, и вознесшаяся черная, антрацитово поблескивающая масса оказалась тварью, во всем напоминающей червя-гарегга, когда б не размеры. С раструба излучателя Лейны сорвалась вязкая, густая вспышка неистово-зеленого света, она на мгновение зависла в воздухе, вибрируя, и влепилась в морду чудовища. Полетели во все стороны сочащиеся куски черной плоти, брызги густой, зловонной слизи. Гамов не испытал ни страха, ни отвращения. По его лицу текли черные ручейки, а он замер, глядя на то, как агонизирует огромный червь, толчками высвобождая свое тело из топи. Подумав, он поднял клинок и врубился в толщу черной кольцеватой плоти. Он почувствовал, как через него будто проходит слабый разряд электрического тока, а потом вдоль позвоночника и крупных нервов втыкаются мелкие иголочки. Вдруг каскад туго закрученной боли вошел под ребра и в печень так, словно туда щедро засадили мясницкий нож. Костя закричал и вырвал клинок из тела гигантского гарегга, и тотчас же сжавшая подреберье мука отпустила, ослабла и, заворчав, толчками выбилась из тела. Гамов опустил глаза: ему казалось, что там должна зиять чудовищная рана, но одежды были невредимы, и пальцы не нащупали под тканью ни намека на повреждения.
— Чудны дела твои… — выговорил он, вскидывая взгляд на Лейну, целиком охваченную мутным светом «вечного» фонаря и неотрывно глядящую на тело гарегга. — Хороши тут ночные прогулки! Собака Баскервилей — сущий щенок по сравнению с… А вот и местные Стэплтоны.
Те, кого он назвал именем конандойловского персонажа знаменитой повести о чудовище и его жертвах, появлялись один за другим. Подобно Гамову, они, кажется, весьма недурно ориентировались в темноте. Около десятка высоких, худых, изможденных людей соскользнули с прибрежных скал, вышли из толстых складок ночной тьмы, возникли словно из-под земли. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: это те, кого именуют «бродячими», или «дикими»,гареггинами. Двигаясь удивительно бесшумно, они образовали и быстро сомкнули полукольцо, прижимая Гамова и Лейну к болотам.
— Твои собратья, — хрипло выговорила Лейна. — Пока не трогают… чувствуют в тебе своего… Да и ты!..
— И я, — отозвался Гамов, выставляя перед собой клинок и обводя его острием полукруг темных длинных фигур, — и я почувствовал, только запоздало… Тут, девочка, просто россыпь новых ощущений.
«Дикие» не спешили. Их движения были плавными, словно заторможенными, и эти плавность и заторможенность не совсем вязались с тем, что «бродячие» гареггины возникли словно ниоткуда — стремительно, разом, мгновенно. Их лица попали в полосу света, и неприятно поразило Гамова то, что глаза их были закрыты. Одинаковые гладкие, длинные, худые лица с сомкнутыми веками. Гамов взмахнул клинком, но они никак не отреагировали. И внезапно он понял. Сложно было не понять.
— Им не нужен я. Им нужна ты!
— Конечно, — выговорила она. — Еще бы!.. Я пришла к болотам за исцелением, а не за смертью, я убила их тотемное чучело!
— Поосторожнее со словами, Лейна, — бросил землянин, — у меня такое впечатление, что они все понимают и вот сейчас накажут!.. Прочь! Идите откуда пришли, мы вас не трогаем! Я не знаю, на каком дьявольском наречии с вами толковать, но я не хочу вас убивать и предупреждаю!..
Один из «диких» согнулся и, захватив обеими руками полные пригоршни липкой почвы, с удивительной прытью швырнул в Гамова. Костя махнул клинком, разбивая комки влажной земли. Лейна наклонила голову и, глянув исподлобья, дважды выстрелила — два изуродованных тела, рассаженных до переносицы, отбросило к основанию скалы-«ящера».
Ближний к землянину «дикий» гареггин, высоченный, костистый, широко раскинул в стороны руки, словно хотел обнять Константина (быть может, так оно и было), а потом разинул черный рот и заревел. Гамов замер, раздираемый противоречивыми, накатывающими одно на другое мощными чувствами. Умом он понимал, что эти, с закрытыми глазами, смыкающиеся полукольцом и отжимающие к черной кромке болот, — враги, их нужно и должно убивать. Но диким, схваченным чужой силой нутром, новыми инстинктами он противился этому. Такие же гареггины, как и он… Убить… Убить ту, что только что подняла руку на Большого священного червя…
У него исказилось лицо. Слизь убитого Лейной гигантского гарегга текла по лицу, от нее пылала кожа. Гамову стало жарко. Как будто внутри высвободился мощный источник энергии и толчками распределял по организму живой и щедрый огонь.
— Га-а-амов! — пронзительно закричала Лейна и, оказавшись возле него, отвесила землянину пощечину. Несколько гареггинов закричали, словно били их, а Гамов, замотав головой, бросился вперед, снес выставленную в его сторону голову, залепленную черными волосами, тычками локтей отбросил двух гареггинов, раскроил грудную клетку еще одному, а на лица «диких» легли одна за другой две бешено-зеленые вспышки. Это стреляла Лейна…
Они вырвались. Нет, в самом деле у них было очень мало шансов, и они подспудно сознавали это — как-никак привелось выстоять против доброго десятка «диких» гареггинов, пусть безоружных, — но они все-таки вырвались.
Уроки легкой атлетики, полученные Гамовым в детстве и ранней юности и помноженные на дикую мощь, вливаемую в жилы гареггом, были использованы сполна. Несмотря на то что береговая черта болот осталась далеко позади, в ноздрях невыводимо копошилось это мерзкое, сладковатое зловоние… Пискнула Лейна. Оказалось, что все эти несколько минут бешеного бега он почти тащил ее за собой; не исключено, что она даже падала. Впрочем, имеет ли значение, если они все-таки ушли?
— Зачем было нужно все это?! — воскликнул Костя Гамов, ныряя в низинку и наконец-то позволяя себе привалиться спиной к темному валуну. Лейна ответила не сразу, достаточно продолжительное время он слышал только ее сбивчивое, шумно рвущееся наружу дыхание. — Какого дьявола вообще было соваться на эти проклятые болота?! У меня вся харя в слизи этой твари!
— Какая тебе разница? — устало выговорила она. — Какая теперь тебе разница, если маленькая копия этой самой твари давно уже сидит в тебе и стала твоей частью?
— Да, — механически произнес Гамов и тут почувствовал, что ему очень холодно, что пальцы рук сводит какая-то неестественная судорога, такая, как если бы стоял сорокаградусный мороз. Гамов вдруг поймал себя на том, что ему очень хочется двинуть ОБРАТНО. Да!.. К линии болот, к черной, жирной почве, где из складок тьмы вываливают безгласные «дикие» с закрытыми, словно во сне, глазами, где тепло и спокойно… Константин поднялся на ноги и даже сделал шаг, но опомнился. Замер. Резко выдохнул, произнес по-русски: — Если у меня и была иллюзия, что я начал понимать этот чужой мир, так сейчас она сдохла. Пискнула и лапки кверху. Капут!