Книга Аку-аку, страница 52. Автор книги Тур Хейердал

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Аку-аку»

Cтраница 52

Карл наносил на карту и изучал древние сооружения. В совершенной кладке аху Пито те Кура, подле которой лежит самая большая из когда-либо воздвигнутых на Пасхи статуй, он открыл погребальную камеру. Между истлевшими костями лежали две замечательно красивые серьги длинноухих, сделанные из ядра огромных раковин.

Бригады рабочих, подчиненные Арне, находили интересные вещи как внутри, так и снаружи кратера Рано Рараку. Теперь он решил заложить разрез и вскрыть один из округлых бугров у подножия вулкана. Бугры эти настолько высокие, что пасхальцы присвоили им имена, а ученые считали их природными образованиями. Мы же выяснили, что они созданы человеком: это отвалы, которые росли по мере того, как из каменоломни сносили щебень в больших корзинах. Случай подарил нам уникальную возможность научно датировать работы ваятелей по головешкам от костров и обломкам рубил, найденных нами в отвалах. Радиоактивный анализ головешек позволяет определить их возраст, и мы узнали, что в этот отвал щебень из каменоломни продолжал поступать около 1470 года, за двести лет до того, как во рве длинноухих запылал роковой костер.

Итак, «Пинто» ушел, но вождь длинноухих остался. В разных концах острова возобновились работы, а дон Педро сидел на своем крыльце и наводил блеск на орлиный нос очередной деревянной фигуры. Девиз «Не горячись» помог ему быстро примириться с крушением мечты о путешествии на материк. Взамен я с согласия губернатора пообещал бургомистру взять его с собой на Таити, Хива-Оа и в Панаму, когда мы двинемся дальше, и он почувствовал себя на седьмом небе. Разве не очевидно, что ему сопутствует счастье! Приободрившись, он отправился на новое свидание с бабушкой, но она продолжала упорствовать. Ночью аку-аку никак не давал ему спать, все твердил наперекор бабушке: «Ступай в пещеру, ступай в пещеру». В конце концов дон Педро не выдержал — встал и пошел в пещеру. По пути его никто не видел, ни разу не пришлось прятаться. А это считалось хорошей приметой. Войдя в тайник, он схватил зубастую звериную голову из камня, но аку-аку сказал: «Возьми еще, возьми еще», и кончилось тем, что бургомистр вынес из пещеры целую кучу скульптур. Он сообщил мне, что они ждут меня в укромном месте; я должен приехать за ними, как только стемнеет.

Моему взору предстали какие-то диковинные мифические животные. Было несколько вариантов зверя с длинной шеей и вытянутой мордой, причем в пасти вверху и внизу было только по три зуба. Самым великолепным экспонатом оказался широкий круглый корабль из камыша — этакий мощный ковчег. В отверстия на горбатой палубе вставлены три мачты с толстыми шершавыми парусами из камня. Корабль больше всего напоминал кондитерский шедевр, только из застывшей лавы вместо сдобного теста.

— Теперь ты видишь, как я узнал, что паруса тоже делали из камыша, — гордо произнес бургомистр, показывая на вертикальные полосы, которые изображали стебли.

Я заметил, что бургомистр покашливает — к нему подбиралась коконго. Сам же владелец «пряничного» корабля радостно сообщил, что в этом году коконго на редкость мягкая. Правда, пока он кашляет, ему все равно нельзя ходить в пещеру, это может принести несчастье. Прежде больные старики иной раз забирались в тайник, но это делалось нарочно, чтобы спрятаться и умереть там.

Когда возобновились работы в Анакене, бригаду «длинноухих» вместо заболевшего дона Педро возглавил Лазарь. Он чувствовал себя превосходно, легко вскарабкался на стену и уверенно подавал команды. И вот, наконец, на восемнадцатый день с начала подъема великан под грохот осыпающихся камней выпрямился и замер в вертикальном положении.

На море разыгрался шторм, и пришлось шкиперу увести траулер ближе к деревне, на два-три дня укрыть его за островом. А когда погода наладилась и судно вернулось на свое место у скал возле нашего лагеря, моя переносная радиостанция приняла сообщение капитана: он захватил из деревни пассажира, который непременно хочет мне что-то показать. Катер доставил меня на судно, и я увидел моего молодого друга Эстевана. Он явно приготовил мне сюрприз, и улыбка его опять была мальчишески счастливой, таким я не видел его с тех пор, как его жена отказалась приносить скульптуры из пещеры. Заметно волнуясь, Эстеван учтиво спросил, не найдется ли на корабле уголка потемнее, он должен посвятить меня в очень важную тайну. Я провел его в свою каюту и опустил шторы. Такое затемнение вполне устраивало Эстевана. Он на минуту вышел и вернулся с двумя огромными узлами. Закрыл поплотнее дверь и попросил меня отойти в сторонку и смотреть.

В темноте я едва различал его силуэт. Вот он нагнулся и что-то достал из узлов. Я ожидал увидеть что-нибудь светящееся, раз ему понадобилось затемнение. Но извлеченный из узла предмет совсем не выделялся во мраке. Я заметил, что Эстеван надевает его на себя. Может быть, маска или еще какое-нибудь убранство для танца? На голове Эстевана с обеих сторон как будто болталось что-то вроде длинных ушей; но, возможно, мне это почудилось. Затем он извлек из узлов еще два больших предмета, один положил на пол, другой — на кушетку около моей койки, — сел на корточки, положил руки на предмет, лежащий на полу, так, словно ему предстоял откровенный разговор с близким другом, и забормотал что-то по-полннезийски.

Голос Эстевана звучал мягко, мелодично, но он говорил так взволнованно и серьезно, что заразил меня своим настроением. Внезапно я сообразил, что речь идет не о том, чтобы посвятить меня в какие-то тайны; на моих глазах молодой симпатичный пасхалец совершал важный языческий ритуал. Его волнение росло, он все больше увлекался, и, когда объяснение с первым предметом кончилось и Эстеван взял руками второй, он был уже так растроган, что начал всхлипывать. Я не мог разобрать слов, уловил только несколько раз свое имя. Речь Эстевана все чаще прерывалась, он с трудом удерживался от рыданий. И в конце концов разрыдался так горько, будто потерял лучшего друга. Мне было не по себе, хотелось заговорить с Эстеваном, утешить его, выяснить, в чем дело. Но я решил, что разумнее всего пока не вмешиваться.

Наконец Эстеван взял себя в руки и начал снимать свой наряд. Потом попросил меня сделать, чтобы было светло, и я поднял шторы. На его серьезном лице пробивалась улыбка, но глаза были еще красные от слез, и пришлось вручить ему носовой платок. А вообще он заметно повеселел, словно избавился от дурного сна.

Я осмотрел снятый им наряд. Это был толстый синий с черным вязаный свитер и черная меховая шапка-ушанка, полученная, очевидно, от проезжего китобоя. На полу сидела большая собака из красного камня, которую так прилежно чистили и скребли, что она стала похожа на оплывшую шоколадную фигуру. А на кушетке лежала дьявольская личина, сам Сатана в образе зверя, горбатый, с острой бородкой и ехидно оскаленным ртом. Эта скульптура была высечена из гораздо более твердой серой породы и в отличие от стершейся собаки превосходно сохранилась.

Почтительно, чуть ли не ласково Эстеван указал на скульптуру на кушетке и объяснил, что, по словам жены, она из двух самая могущественная. Всего пещеру жены охраняли четыре сторожа; два других, которые остались на посту, — большие каменные головы с какими-то диковинными фигурами на макушке. Эстеван принес тех, которые разгневались на его жену за то, что она вынесла столько скульптур из своей части пещеры. С тех самых пор ее преследует болезнь, и вот она решила передать мне сердитых сторожей: может быть, подобреют, как опять соединятся с подчиненными им камнями.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация