Возле ограды мы соскочили с мокрых коней и продолжали путь пешком. А когда пришли на место, дождь уже перестал. Мы разделись, чтобы выжать одежду, и я согрелся пробежкой вдоль края обрыва. Вдруг ветер донес знакомый запах. Мне его не заглушили бы тысячи флаконов с духами или цветов: пахло курицей и бататом, испеченными в уму такапу. Я сказал об этом Биллу, однако он, заядлый курильщик, ничего не почувствовал. Но, хотя мы не заметили ни дыма, ни людей, я не сомневался, что здесь кто-то побывал с особой целью — ведь не придут же сюда из деревни просто так, приготовить себе обед на утесе.
Хуан укрепил веревку и бросил другой конец вниз. Мне стало жутко, когда я увидел, где лазил ночью Билл; да он и сам слегка изменился в лице, рассмотрев обрыв при дневном свете. До самого моря — стена высотой около ста метров. От края обрыва до пещеры было метров двадцать с лишним.
Билл не горел желанием повторить свой подвиг, а я и подавно был рад, что с нами пришли два испытанных скалолаза. Я был сыт по горло такими приключениями и охотно уступил честь другим — ведь мне никому не надо было доказывать могущество своего аку-аку. Кок и механик спустились по канату, вооруженные мешком и приспособлением вроде сачка, чтобы вылавливать скульптуры из трещины. И вот уже мешок путешествует вверх — полный и вниз — пустой.
Из мешка появлялись диковиннейшие изображения людей, животных и демонов. Вдруг у Билла вырвался громкий возглас. Он держал в руке большой кувшин из камня — высокий, изящный сосуд с ручкой на боку. А сдунув пыль, мы увидели почти стершееся изображение лица и двух летящих птиц в типичном пасхальском стиле.
— Именно такую штуку я и ожидал найти, — воскликнул Билл. — Не настоящую керамику, а каменное изделие, сделанное по образцу керамического.
Билл — человек уравновешенный и не любитель превосходных степеней. Но тут даже он загорелся. Когда усобицы привели к разрушению Аху Тепеу и свержению огромных статуй, венчавших это могучее сооружение, могла возникнуть надобность спасать мелкие скульптуры, и разве не естественно было бы спрятать их в этой пещере?
Снова разгружаем мешок: еще один каменный кувшин, только намного меньше, лингам с тремя человеческими головами, воин в длинном плаще из перьев верхом на черепахе. Но всего примечательнее был кит с оскаленной зубастой пастью: на хвосте — маленький череп, а на спине — модель пасхальской лодковидной хижины из камыша с прямоугольной дверью, сзади — пятиугольный очаг. Живот кита опирался на шесть шаров величиной с апельсин, а вдоль боков тянулись параллельные линии — намек на мифическое камышовое судно? От хижины спускалась вниз лесенка (или тропка?), обрываясь там, где у корабля проходила бы ватерлиния.
Хуан ничего не мог нам сказать про все эти диковины, он знал лишь, что отцу эту пещеру показала старая тетка.
Наконец кок и второй механик поднялись с последней партией скульптур и рассказали, что за трещиной была еще маленькая каморка, которую они опорожнили. Там впереди стояли фигуры помельче, сзади — покрупнее. Все было покрыто толстым слоем пыли, а местами и паутиной. Циновок и скелетов в этой пещере, где хранилось двадцать шесть скульптур, не было.
На обратном пути рыжеволосый сын бургомистра подъехал ко мне — его взгляд вопрошал, доволен ли я.
— Это совсем другое дело, — сказал я. — И я не останусь в долгу. Но передай отцу, что это не пещера Оророины.
Мы сложили скульптуры в доме Рапу, где квартировал Билл. Проезжая мимо церкви, я решил заглянуть к патеру Себастиану. Услышав, что бургомистр наконец показал нам настоящую пещеру, он всплеснул руками и в радостном возбуждении заходил взад и вперед по комнате.
Происшествие с мнимой пещерой глубоко огорчило патера. Он сам долго лежал из-за коконго, которой заразился еще до того, как ушел «Пинто». Но и больной он пристально следил за всем, что происходило на острове. Когда бы я к нему ни приходил, в ночь-полночь, он садился на постели и жадно слушал мой рассказ, И каждый раз патер в свою очередь делился со мной интересными сведениями. Вот и теперь он вспомнил, что старики говорили ему именно о прибрежных скалах к северу от Аху Тепеу — мол, там есть пещеры с «начинкой».
В деревне тотчас проведали о случившемся, и началось… Стоило бедняге бургомистру выйти за дверь своего дома, как со всех сторон неслись крики: «Реорео, лжец!» И каждый старался извлечь выгоду из сложившейся ситуации.
Многие из тех, кто особенно яро честил бургомистра, сами немедля принялись тайком изготовлять каменные скульптуры. Кто же захочет теперь, когда старинные мотивы перестали быть секретом, корпеть над тысячу раз повторенными деревянными образинами! И из рук местных мастеров выходили уже не маленькие копии каменных великанов и не простенькие кругляши с носом и глазами. Сразу несколько человек заработали в совершенно зрелом и абсолютно своеобразном стиле. Родилась, можно сказать, новая отрасль, основанная на старинном искусстве, которое до сих пор было табу для непосвященных.
Раньше никто не шел на то, чтобы откровенно продавать скульптуры из пещер. Все основывалось на обоюдных подарках. Теперь же новые изделия стали, как и деревянные фигурки, предметом купли-продажи. При этом кое-кто мазал каменные скульптуры землей или хлестал их прелыми банановыми листьями, чтобы придать им вид старинных. Стемнеет, и несут в лагерь свою продукцию — авось номер пройдет. Ведь что-то не похоже, чтобы у сеньора Кон-Тики был всеведущий аку-аку, иначе разве он позволил бы заманить себя в поддельную пещеру?..
На острове Пасхи нужно быть готовым ко всему. Если одни ловкачи приносили мне новые скульптуры и выдавали их за старые, то другие поступали наоборот. В последние дни нашей работы на острове кое-кто предлагал нам старинные изделия, уверяя, будто сам их сделал. И владельцы всячески изворачивались, когда мы находили пятнышки мха, или следы давних повреждений, или стершиеся детали, которых они сами не заметили. О мотивах и стиле говорили, будто заимствовали их из книжек, хотя еще ни один ученый и ни один писатель не видел таких скульптур! Я нарочно спрашивал, уж не о книге ли Лавашери идет речь, и слышал в ответ простодушное: ну, конечно же.
Сперва мне все это было непонятно, но скоро я разобрался. Рушилось почтение перед табу. События привели к тому, что многие перестали бояться аку-аку. Не только сеньор Кон-Тики оплошал со своим аку-аку — в пещерах их тоже нет! Тут и там встречное пламя погасило суеверие. Правда, в полной мере сохранялось опасение, как бы соседи не осудили, если проведают, что ты нарушил запрет предков и вынес скульптуры из родовой пещеры.
Один бургомистр молча страдал дома, и, когда мы уже начали свертывать лагерь, ко мне снова пришел его сын. Отцу надоело клеймо лжеца. Ведь он ни разу мне не солгал до того дня, когда повел нас в эту злополучную пещеру. Теперь он докажет мне и археологам, что говорил правду о пещере Оророины, И патер Себастиан, и губернатор тоже пусть убедятся, что он не лжец. Он всех нас сводит в пещеру. Дон Педро Атан не какой-нибудь подонок, чтобы впустую болтать языком и врать.
И вот назначена ночь, когда мы отправимся в пещеру Оророины. Поздно вечером мы с Биллом, Эдом, Карпом и Арне приехали в деревню за губернатором и патером Себастианом. И узнали, что бургомистр в последнюю минуту передумал — принос сорок скульптур из пещеры и устроил выставку у себя дома. А патера Себастиана предупредил, что не сможет нас проводить в пещеру Оророины, так как там слишком уж много скульптур. Уступить мне их все невозможно, а после первого же визита тайна раскроется и ему негде будет хранить свою огромную коллекцию.
