Хотя археологам предстоит еще немало потрудиться на острове Пасхи и в Тиауанако в Андах, теперь можно хотя бы попытаться восстановить некоторые важнейшие события доевропейской поры в самой уединенной из людских обителей.
Некогда, во всяком случае до 380 г., то есть более 1,5 тыс. лет назад, на острове Пасхи высадились первопоселенцы. Все местные вулканы давно потухли, и в трех кратерах образовались открытые озера. Пришельцы увидели зеленый край с разными видами деревьев и кустарников, включая пальмы. Им пришлось расчищать лес, освобождая место для своих жилищ, для каменных святилищ, для ваяния статуй. Хотя на острове не было недостатка в лесе, эти люди в отличие от полинезийцев строили свои дома не из жердей и травы, а из добытого в карьерах камня. Жилища были круглые и лодковидные, с ложным сводом; кровля или каменная, или из камыша тотора. Корневища камыша явно были привезены с орошаемого участка на засушливом побережье Южной Америки и высажены в пресные кратерные озера вместе с другим американским растением — лекарственным Polygonum amphibium. Лес, как уже сказано, на острове был, и все же поселенцы вязали своеобразные суда из того же камыша тотора, следуя принципам, типичным для водных путей Тиауанако и тихоокеанского побережья древнего Перу. Чтобы добраться до скрытого под почвенным слоем туфа, они валили и сжигали пальмы на зеленых склонах потухшего вулкана Рано-Рараку. Из этого туфа, а также из шлака и базальта в других карьерах поселенцы рубилами неполинезийского, американского типа весьма умело высекали огромные блоки, обтесывали их и, несмотря на самую различную форму, подгоняли так плотно, что в шов между камнями не просунуть лезвия ножа.
Эта чрезвычайно специализированная техника каменной кладки не известна больше нигде в Полинезии, зато характерна для древнего Перу, от долины Куско до Тиауанако. Первопоселенцы явно были солнцепоклонниками: их внушительные культовые сооружения представляли собой алтареподобные мегалитические платформы, ориентированные по солнцу. К тому же на вершине самого высокого вулкана они соорудили солнечную обсерваторию и святилище. В отличие от обычной для полинезийцев резьбы по дереву они работали по камню, высекали статуи из твердейшего базальта, разного вида туфов и вулканических шлаков и устанавливали их на земляных площадках святилищ. Специализированные типы этих статуй не известны на других тихоокеанских островах, зато они характерны для динамичного культурного центра Тиауанако. Полуостров Поике был отделен оборонительным рвом от остальной территории: возможно, переселенцы опасались, что в их уединенное убежище вторгнутся те, которые вынудили их покинуть родину.
Нам неизвестно, что в конце концов произошло с основателями культуры раннего периода. В Винапу и Оронго археологи обнаружили признаки того, что святилища, возможно, были временно покинуты; не исключено, что какое-то время между ранним и средним периодами остров был вовсе безлюдным. Полученные пока скудные углеродные датировки не позволяют делать определенные выводы о переходе от раннего периода к среднему.
Зато очевидно, что новые обитатели острова относились враждебно к своим предшественникам, разрушали их святилища и перекладывали каменные блоки, не заботясь о подгонке искусно обработанных поверхностей и не думая об ориентировке по солнцу. Старые истуканы были разбиты и осквернены, их обломки пошли на строительство новых архитектурных объектов — аху.
Несмотря на враждебность к предшественникам и явное различие в религиозных представлениях, новая культура была достаточно близка к прежней, и мы вправе искать ее корни в том же географическом регионе. Не исключено, что иммигранты, положившие начало среднему периоду, знали, где лежит остров Пасхи. Прибыв сюда приблизительно в 1100 г., они ввели культ птицечеловека, и он занял главное место в религиозной жизни пасхальцев. С этим культом был тесно связан культ умерших предков. Посвященные им большие статуи приобрели ведущее значение в архитектуре, и на их изготовление была направлена вся созидательная энергия островитян; различные погребения стали культовыми центрами отдельных родов. За неполных 600 лет на обезлесенных склонах вулканов Рано-Рараку, чьи пальмы давно обратились в развеянный ветром пепел, было высечено более 600 огромных памятников. Со временем эти памятники стали играть престижную роль, и чередующиеся поколения, изолированные от внешних войн, старались превзойти друг друга в размерах родовых монументов. В итоге к концу среднего периода безлесный остров был весь опоясан платформами аху, на которых высились исполинские памятники, обращенные лицом к внутренней площадке, спиной — к морю. И в это же время, судя по всему, на место кремации перед аху пришел ставший преобладающим в позднем периоде обычай коллективных захоронений в толще или на поверхности этих сооружений.
Когда ваяние статуй перед самым концом среднего периода достигло вершины, местные мастера умели воздвигать монолитные статуи высотой до 14,02 м, что равно четырехэтажному дому. Самая большая статуя, водруженная на постамент аху в 8 км от каменоломни, весила свыше 80 т, рост ее превышал 10 м, да еще на голове покоился красный каменный цилиндр, весивший 12 т — столько же, сколько весят два взрослых слона. К моменту катастрофы около 1680 г. в каменоломнях была почти завершена статуя высотой 21,33 м, иначе говоря, ростом с семиэтажный дом. Но тут все работы в каменоломнях, на дорогах и на аху внезапно были прекращены и больше уже не возобновлялись. В этот период кровопролитий и варварства роды прятались вместе со всем своим имуществом в подземных тайниках, которыми изобилуют лавовые поля и береговые скалы. Впервые началось изготовление тысяч обсидиановых наконечников для копий; ими изобилуют все последующие пласты. Статуи низвергались с аху, каменные дома ломали, камышовые хижины сжигали, так что от огня трескались плиты фундамента.
Победителем оказался полинезиец. Он не владел искусством каменной кладки и ваяния, строил жилища из жердей и травы, собирал на берегу плавник, чтобы, как это принято по всей Полинезии, вырезать деревянные фигурки и лодочки. На острове Пасхи важнейшим традиционным изделием, которое по сей день сотнями изготовляют для продажи, становится своеобразная фигура изможденного человека — моаи кавакава — с козлиной бородкой, орлиным носом и свисающими до плеч мочками ушей. По словам пасхальцев, так выглядели чужаки, которых их предки застали на острове и уничтожили во рву Поике.
Прибывшие на Пасху полинезийцы не привезли с собой ни пестов для приготовления пои, ни колотушки для тапы — двух важнейших предметов домашнего обихода, характеризующих общеполинезийскую культуру. Вообще с материальными свидетельствами, которые позволили бы определить, когда именно они прибыли, дело обстоит плохо. Можно подумать, что речь идет о скромных пришельцах, смиренно воспринявших неполинезийскую веру и обычаи. Пока что нельзя точно сказать, с какого острова приплыли они на Пасху. В их преданиях, записанных в прошлом веке, утверждается, что они явились сюда за 200 лет — карау-карау — до восстания, закончившегося битвой на Поике. Это хорошо согласуется с предположениями Раутледж и других, основанными на более короткой из двух пасхальских генеалогий, которая включает 24 поколения, тогда как про Хоту Матуа говорится, что он приплыл с востока 57 поколений назад.
