Русским же Петр отдал приказ:
— По несчастливой баталии саксонской немедленно выходить из Гродны!
Наступившая весна и ледоход разрушили мост, наведенный шведами через Неман, и русские смогли выскользнуть из мешка по своему мосту, который они сожгли после отхода.
Полк Волконского в ретрашементе Гродненском оставили. Костры жечь, неприятеля в обман вводить. Три дня отсидели, и по коням. Своих догонять.
Когда шведы обнаружили, что исчез противник, поздно было. Русские дали крюк в 400 верст и оказались у Киева, оставив небольшие отряды в Полесье, куда ринулся Карл. Зачем он пошел сюда, никто не понимал. Сам Карл объяснял это желанием наказать Вишневецкого — сторонника Августа. У этого магната здесь имелись огромные поместья. Весь край в апреле превратился в одно сплошное озеро. Редкое население пряталось в лесах и за болотами. Истребляли мелкие шведские отряды направленные в поисках провианта. Узкие дороги перегораживались редутами и встречали шведов огнем. Карл сам несколько раз ходил в штыковые атаки. Лишь добравшись до Пинска он осознал всю бессмысленность преследования русских:
— Я вижу, что здесь написано мое «non plus ultra»
[18]
Шведы повернули на Саксонию, хотя Реншельд предложил другой план:
— Двинуться на север, выбить русских из Лифляндии, разрушить Петербург. — и доводы приводил разумные, — войск у Петра там мало, через Ревель, Выборг, Ригу мы можем получить все необходимое из Швеции.
Но король напоминал гончего пса. Он ничего не видел, кроме ускользающей дичи.
— Сначала Август! — спорить было безполезно.
Шведы вновь прошли Речь Посполитую из конца в конец. В сентябре они были уже в Силезии, даже не уведомив Вену, и вошли в Саксонию. Август бежал из своего курфюрстшества и укрылся снова в Кракове, безучастным зрителем наблюдая, как гуляют шведы по его наследственным владениям.
Реестр финансов, представленный по требованию победителя вдохновлял на сказочную контрибуцию. Отныне каждый шведский солдат ежедневно получал:
— 2 фунта мяса
— 2 фунта хлеба
— 2 кружки пива
— 4 су деньгами, а кавалерия — еще и фураж.
Ежемесячная сумма составляла 625 тысяч риксдалеров, из них 125 тысяч натурой.
* * *
Эх, и зажили! Ион Стольхаммар, подполковник драгун Смоландских жене Софии послал аж целых 7836 талеров. Сын его старший Юхан Адольф в службу вступил. Только шестнадцать мальчишке исполнилось. В Саксонию, к войску прислали. С отцом рядышком, в полку соседнем. Аудитором обещали скоро сделать.
— Такого юного! — всплескивала руками София, — это ж надо! — Опять к достатку в доме.
— Мне тоже начальство дало понять, что повысят скоро. В полковники, вместо Ларса Йерта, соседа нашего. А полк-то его в Швеции. Вот бы домой вернуться. — хвастался успехами Ион. Ох, не знал еще старый подполковник, какой конец ужасный им предстоит.
* * *
К королю прибыли посланники Августа. Он готов был заключить сепаратный мир, втайне от России.
Карл XII заявил барону Д’Эмгофу и советнику Фингстену, представлявших несчастного Августа:
— Я готов заключить мир на следующих условиях, причем нечего ожидать, чтобы я согласился на какие-то изменения. Условия вам продиктует Пипер. — Аудиенция была окончена.
Пипер зачитал:
— Во-первых: Король Август навсегда отказывается от польской короны. Он признает Станислава Лещинского законным королем и обещает никогда не думать о возвращении на престол, даже после смерти Станислава.
— Во-вторых: Он отказывается от всех других договоров, и главное, от договоров, заключенных с Московией.
— В-третьих: Он отправляет с почестями в мой лагерь князей Собесских и всех, взятых им в плен.
— В-четвертых: Он передает мне всех дезертиров, перешедших к нему на службу, и особенно Иоганна Паткуля.
От себя королевский советник добавил:
— Такова воля государя, моего короля. Он никогда не меняет своих решений!
В небольшом городке Альтранштадте, неподалеку от Лейпцига, 20 октября был подписан предварительный мирный договор.
И тут Август попал в щекотливую ситуацию. Сам-то он обретался ныне под Люблиным с 15 тысячами войска. Перед ним стоял шведский корпус генерала Мардефельда. В бой вступать Август не хотел, ждал, какие новости привезут от Карла XII. А тут Меньшиков подходит с полками драгунскими. Союзное войско возросло до 32 тысяч. После еще 5 тысяч казаков подошло. Меньшиков, не долго думая, атаковал. Польская конница Потоцкого, что на стороне шведов была, ретировалась. Меньшиков настаивает на атаке против шведов. А тут Августу, его советник Фингстен из Альтранштадта договор привозит на подпись. Что делать королю? С одной стороны нельзя изменником предстать перед русскими, с другой, как не прогневать Карла XII.
А особо стыдно было перед Александром Данилычем. Только-только занял у него десять тыщ ефимков.
— Зело о деньгах скучает, король, и просил у меня со слезами. Говорит — есть нечего. Видя его скудность и дал ему своих. — писал Меньшиков Петру.
Август дважды посылал тайно к Мардефельду известия о заключенном мире. А тот не верил! Еще бы, конница русская трепала их со всех сторон.
Бедный Август согласился атаковать шведов, надеясь, что, наконец, шведы будут извещены о мире, и благоразумно отступят. Не тут-то было!
Под Калишем корпус Мадефельда постигло жестокое поражение. Сам генерал, а с ним 2263 шведа попали в плен. Еще пять тысяч погибло. Что оставалось делать Августу? Поехал к Карлу. Виниться. Взял все королевские регалии Польши, драгоценности, архив, собственноручно написал поздравления Станиславу Лещинскому и поехал.
По этому случаю в Лейпциге состоялся бал. Август прибыл со всей своей свитой. Карл был чрезвычайно любезен со всеми. Даже не укорял за разгром под Калишем. Очевидцы вспоминали этот бал: «Смешно было видеть короля стоявшего в зале немного ссутулившись, и очень похожего на парня из захолустной деревни, которому только что выдали синий сюртук, пару великоватых перчаток и сапоги. Потом он пошел большими шагами, подхватил даму и закружил изо всех сил в танце, не соблюдая ни такта, ни мелодии».
Аврора Кенингсмарк, а это была, конечно, она, упивалась танцем с королем, несмотря на то, что ее прическа мгновенно растрепалась и волосы разлетались в разные стороны.
— Он меня помнит! — это было главное.
— Ах, ваше величество, — проговорила Аврора задыхаясь после бурного танца, — наше последнее свидание оставило неизгладимое впечатление в моем сердце. Могу ли я надеяться…
— На что? — резко перебил ее Карл.
— Еще на одно — закончила графиня.
