Нарушение этого неписанного социального контракта французов не радует. Если француженка узнает, что она является всего лишь одной из нескольких кандидаток, которых «рассматривает» мужчина, то «тот рискует получить пощечину и больше никогда в жизни эту девушку не увидит. Отчасти такое поведение объясняется нашим горячим латинским характером и чувством ревности. Каждый из нас дает отношениям с другим человеком своего рода испытательный срок. Когда отношения не складываются, тогда можно начинать искать нового кандидата».
Получается, что французы относятся к свиданиям подобно тому, как они вкушают пищу – постепенно, блюдо за блюдом, пока очередное блюдо не остыло. Французы смеются над правилами проведения свиданий, а также над всеми советами по поводу того, как им вести свою половую и любовную жизнь. Француженки отвергают американские представления о свиданиях и, следовательно, не интересуются правилами, тактиками, секретами и другой надуманной экспертами информацией о том, как эти свидания должны происходить. Француженки совершенно свободны и чувствуют себя вправе встречаться с тем, с кем им угодно.
У американцев существует масса правил. Правила касаются свиданий, оговаривают, как встречаться с мужчинами, выходить замуж, разводиться, снова выходить замуж, мириться, одеваться, тренироваться, организовывать свою жизнь и делать пластические операции. У нас даже для того, чтобы раскрыть свою уникальность, полагается следовать всеобщим правилам. Любопытно, что главное правило раскрытия уникальности гласит: «Будь самим собой». Американки почему-то не замечают этого фундаментального противоречия. Они щебечут, как птички, изо всех сил преображают себя, но в конечном счете остаются заурядными созданиями, мало отличающимися от всех остальных.
Не совсем понятно, почему мы стремимся отдать решения важнейших вопросов своей жизни на аут-сорсинг и так слепо полагаемся на советы и знания сторонних экспертов. Француженки в этом плане гораздо более циничны (или хладнокровны?). Вот в этом-то и заключается основная разница между нами. Мы верим. Верим в рекламу, в книги о том, как все проблемы можно решить собственными силами, в сплетни о знаменитостях, системы совместимости людей, в то, что все можно резко и бесповоротно изменить, в беззубые советы доктора Фила и в бесконечные правила. Мы верим в счастливый голливудский хеппи-энд. Французы, в отличие от нас, скептики. Они не верят в правила, увековечивающие социальные условности, разделительные линии и дорожки в бассейне, которые сковывают их свободу. Француженки не верят в первую заповедь наших свиданий: нельзя ложиться в кровать с мужчиной после первого свидания, а то потеряешь самоуважение, получишь плохую репутацию и будешь вечно гореть в аду. Француженки громко смеются над таким правилом. Если француженка хочет переспать с мужчиной после первого свидания (если он ей нравится и она чувствует к нему влечение), то она это делает. Pourquoi pas?
[70]
Ведь все на самом деле просто. Это мы думаем, что все очень сложно и запутанно. У француженок нет в этом смысле ни комплексов, ни чувства вины. При этом, несмотря на существующую в стране культуру сексуальной толерантности, француженки не запрыгивают в постель к каждому встречному и поперечному. Они очень скрытны и очень избирательны в вопросе выбора партнера. Во французской культуре секс не является чем-то сенсационным.
Мишель Сарде так написал мне в электронном письме:
«Во Франции сексуальность не является ни табу, ни навязчивой маниакальной идеей. Француженки ведут себя сексуально, потому что общество им этого не запрещает. В Америке сексуальность стараются морализировать, и от этого страдают в первую очередь сами женщины».
Действительно, признаемся, что мы, американцы, впадаем в крайности. С одной стороны у нас святые и непорочные девы, с другой – королевы порно. Француженки не верят ни в счастливый голливудский конец, ни в табу, ни в крайние противоположности. Им свойственна здравая смесь романтизма и реализма, которую хорошо описала журналистка Мишель Фитусси́.
Фитусси́ следит за всеми вопросами trè s femme
[71]
французского общества и уже несколько десятилетий пишет на эти темы, в том числе во французском Elle. Мы встретились в ее заставленном книгами доме. Фитусси́ выглядит, как классическая француженка – минимум косметики, максимум мозгов. Она производит впечатление профессионала, время которого обходится дорого и которому не стоит задавать глупых вопросов. Она говорила про феминизм, а когда я спросила ее о том, какая главная черта свойственна француженкам, она откинулась на спинку кожаного дивана, задумалась и ответила: «Француженки понимают, что время не бесконечно и удовольствие не любит ждать».
Touché!
[72]
Вот вам знаменитое латинское carpe diem (лови момент). Фитусси́ сумела отразить эту смесь романтизма и реализма француженок в одном предложении.
Надо пользоваться моментом, пока момент не использует тебя. Назовем это очень сексуальной формой экзистенциализма. Это реалистичное осознание действительности, невзгод и превратностей жизни со страстным желанием жить сейчас. Француженки знают, что они не бессмертны, и не отрицают существование смерти. Немудрено, что во многих французских картинах присутствует смерть, и нередко – с рюмкой коньяка.
Давайте вспомним ставший классическим фильм Клода Лелуша «Мужчина и женщина», 1966 г. Герои – мужчина Жан-Луис и женщина Анна – недавно овдовели. Они встречаются в школе, которую посещают их дети. Анна пропускает свой поезд и просит Жан-Луиса ее подвезти. Между ними возникает влечение. Присутствие смерти делает это чувство еще более острым. Ощущение смерти лишь распаляет страсть. Они путешествуют, мечтают и не стремятся формально закрепить свою связь. Смерть подталкивает на риск, и вывод картины заключается в том, что отсутствие эмоциональных рисков равнозначно смерти.
«Француженки понимают, что время не бесконечно и удовольствие не любит ждать».
– Мишель Фитусси́, журналистка и автор статей во французском Elle
Если француженки живут с пониманием того, что отведенное им время не бесконечно, а удовольствие мимолетно и надо жить сейчас, то мы, англосаксы, слишком сосредоточены на будущем и упускаем момент настоящего. Во многом это объясняется тем, что мы боимся будущего, поэтому постоянно готовимся к нему и планируем каждый шаг. Можно бесконечно долго говорить о причинах наших страхов (а также о нашем потреблении многочисленных и весьма сомнительных препаратов для того, чтобы с этими страхами бороться), но в контексте этой книги мы не будем развивать эту дискуссию. Иногда я не могу взять в голову, почему в нашей стране, которую, в отличие от других стран, обходили войны и катаклизмы, сложилась атмосфера страха и перманентного ожидания конца света. Мы видим опасность во всем: в еде, в плавательных бассейнах, в городских парках и в отношениях с другими людьми. После возвращения в Штаты я начала получать в свой электронный почтовый ящик массовые рассылки, в которых пишут в буквальном смысле страсти-мордасти. Меня регулярно предупреждают и дают советы о том, как избежать похищения во время прогулок в общественных местах, как найти и обезвредить насильников в моем районе, избежать изнасилования во время свидания, выжить во время землетрясения, кардинально улучшить мою половую жизнь, избежать финансового краха, а также кражи моих личных данных и ПИН-кода кредитных карт, не заболеть во время массовых эпидемий и отравлений болезнетворными микроорганизмами. Сегодня я получила два е-мейл сообщения: о том, как можно отравиться блинной мукой, и сообщение следующего содержания:
