Зазвонил телефон. Гунарстранна поднял трубку.
– И вам спасибо, – сказал он. – Я только что пришел. Да, очень понравилось. Я редко выбираюсь в театр. Но что поделать, такова наша полицейская доля. Да, нужно еще кое с чем разобраться на работе, хотя уже поздно.
Одну руку он положил на машинку, а другой придвинул к себе рапорт, который он только что переписал. Читая рапорт, он слушал голос на том конце линии.
– Чем меньше мы будем об этом упоминать, тем лучше, – произнес он перед тем, как распрощаться. Положив трубку на рычаг, посмотрел в окно. Снаружи совсем стемнело. Значит, уже очень поздно. С другой стороны, в июне на небе еще не очень хорошо видны звезды. Он заметил вдали мерцающий зеленый огонек в небе – самолет летел так высоко, что звука не было слышно.
В дверь постучали. В кабинет просунул голову Франк Фрёлик. Гунарстранна кивнул.
– Ну как, понравилось? – спросил Фрёлик, закрывая за собой дверь. Когда он враскачку подошел к столу и сел, стул заскрипел под его тяжестью. Фрёлик, как всегда, был одет неформально: джинсы, кроссовки, джинсовая куртка, а под ней – футболка с надписью «Друзья пива». Волнистые седые волосы отросли и закрывали уши. «Ему нужно подстричься, – подумал Гунарстранна, – подстричься и сесть на диету». Живот у Фрёлика вываливался на пояс джинсов. Когда он выпрямлялся, было заметно, что на живот можно ставить кружку…
– Что понравилось? – спросил Гунарстранна.
– Спектакль.
Гунарстранна не спешил с ответом; он осмотрел себя, поправил галстук и запонки.
– Нет, – ответил он наконец. – Не понравилось.
– Что именно тебе не понравилось?
– Толпа в зале.
– Но ведь зрители не имеют отношения к спектаклю. Кстати, на что ты ходил?
– На «Фауста».
– О! Считается гвоздем сезона.
Гунарстранна ответил не сразу:
– Сам спектакль мне понравился. То есть… текст хорош, чего нельзя сказать о постановке. Режиссер очень банален: женщины в чулках на подвязках и так далее. Я ждал от Гете большего, не говоря уже о Мефистофеле!
– С кем ты ходил?
– С Фолк-Андерсеном, его женой и сестрой.
– Значит, тебя вроде как сосватали?
– Сосватали, как же… Им, конечно, все очень понравилось.
– А кто такой Фолк-Андерсен?
Гунарстранна вздохнул:
– Один ботаник. Академик на пенсии. Как я ни старался, мне не удалось никого обидеть…
– Вот и хорошо, – сказал Фрёлик. Какое-то время он с оцепенелым видом смотрел перед собой. – А я допрашивал сослуживицу Катрине Браттеруд по бюро путешествий.
Гунарстранна поднял руку и посмотрел на часы. Он понял, что ему уже давно надо было поесть, и попытался понять, голоден он или нет.
– Звонил прокурор Фристад, – буркнул он и зашелся в приступе кашля. Грудь у него болела; он покраснел и понимал, что выглядит ужасно.
После того как приступ наконец прошел, Гунарстранна развернулся на стуле, открыл окно пошире и достал из кармана короткий, толстый окурок самокрутки.
– Не думаю, что это очень полезно, – заметил Фрёлик.
Гунарстранна отдышался и проворчал:
– Ничего полезного на свете нет. Работать вредно, спать тоже вредно, даже от еды, которую мы едим, можно заболеть. – Он выпятил нижнюю губу, сразу став похожим на обезьяну, и стал осторожно прикуривать, стараясь не обжечься.
– Почему не скрутишь новую? – возмущенно воскликнул Фрёлик.
– Если буду экономить, постепенно доведу количество сигарет до восьми в день, – объяснил Гунарстранна.
– Значит, по-твоему, полезнее курить окурки, где одна смола, чем делать несколько затяжек и бросать?
– Говоришь совсем как сестра Фолк-Андерсена!
Чтобы не обжечься, Гунарстранна зажал окурок ногтями большого и указательного пальцев. Выдувая дым, он сложил губы колечком.
– Мне-то плевать, обкурись хоть до смерти, – досадливо продолжал Фрёлик. – Просто со стороны это выглядит отвратительно!
– Ладно, ладно, – проворчал инспектор, разворачиваясь и выбрасывая окурок в пепельницу с высоким горлышком. Он ухмыльнулся и достал из кармана новую самокрутку. – Девять в день!
Франк Фрёлик покачал головой.
– Ты прав, – продолжал Гунарстранна, затянувшись. – Так лучше, от этой меня не тошнит. Кстати, Фристад спрашивает, почему мы не сообщаем представителям прессы обычные подробности – изуродованный труп, зверское изнасилование, ничего хуже я за все время службы в полиции не видел и так далее.
– И что ты ответил?
– Ничего.
– А разве ее изнасиловали?
– Похоже на то, – ответил Гунарстранна.
– Нам предстоит выяснить, чем она занималась после полуночи, – напомнил Фрёлик.
– Поехала в закусочную.
– Точно?
Гунарстранна кивнул:
– Исследовали содержимое ее желудка; там мясной фарш, хлеб, картошка – скорее всего фастфуд. Похоже, изысканный ужин, которым она угощалась у Аннабет Ос, в ней не задержался… Нам нужно установить, где и когда она поела потом.
– Я беседовал с ее напарницей, – сказал Фрёлик. – Дамочке около пятидесяти, такая заботливая клуша. Ну, ты понимаешь, о чем я, – собственные дети выросли, и при виде Катрине в ней пробуждался материнский инстинкт… По ее словам, работала Катрине с удовольствием, всегда хорошо выглядела, была веселая, бодрая и так далее.
– И что?
– Она в курсе, что Катрине проходила курс реабилитации, что она бывшая наркоманка, была подвержена дурному влиянию. По ее словам, в субботу случилось кое-что странное…
Зазвонил телефон. Гунарстранна сердито покосился на него. Телефон не умолкал.
– Ты не ответишь? – спросил Фрёлик и расплылся в улыбке после того, как Гунарстранна схватил трубку и тут же швырнул ее на рычаг.
Фрёлик долго смотрел на молчащий телефон.
– Продолжай, – велел Гунарстранна.
– В тот день, когда она пропала, к ним в бюро путешествий вломился какой-то тип и набросился на Катрине.
– Вот уже второй человек рассказывает нам об этом происшествии, – заметил Гунарстранна. – В тот день около пяти Катрине позвонила Сигри Хёугом и рассказала то же самое. Погоди… что значит «набросился на нее»?
Фрёлик пролистал свои записи и начал читать:
– «Какой-то мужчина бандитского вида, возраст – около сорока, волосы цвета соли с перцем, стянуты в хвост, серьга в ухе, на предплечье уродливый шрам. Он угрожал Катрине и даже замахнулся на нее, но попятился, когда Катрине сказала… Катрине попросила… она попросила меня вызвать полицию». – Фрёлик поднял голову. – Ее сослуживица была в шоке. Она спросила у Катрине, кто это и почему он набросился на нее. Говорит, Катрине призналась, что когда-то знала того типа, но много лет его не видела.
