– Надеюсь, что нет.
Фрёлик внимательно посмотрел на своего собеседника, решая, как продолжать разговор.
– Я услышал ваши слова насчет возможности разглядеть двойные стандарты. Но речь идет о девушке взрослой, по всем отзывам очень способной. Кроме того, Катрине несколько лет провела на улице. По-моему, она прекрасно понимала, что представляют собой так называемые нормальные люди… Вряд ли ее вырвало просто от отвращения к их лицемерию.
– Тут вы ошибаетесь, – мягко возразил Крамер. – Ее вырвало именно поэтому. Она извергла из себя их обоих: Бьёрна и Аннабет.
– Почему?
– Потому что… – Хеннинг Крамер замолчал в нерешительности.
– Говорите же!
– Раньше, когда она зарабатывала на дозу своим телом, одним из ее клиентов был Бьёрн Герхардсен.
Франк недоверчиво сдвинул брови. То, что он услышал, ему совсем не понравилось. Он поморщился и покачал головой.
– Так и было, – не сдавался Крамер и продолжал уже спокойнее: – Лично мне плевать, верите вы мне или нет. Суть в том, что он был типом из ее прошлого… Она знала ему цену, и это прекрасно. Наверное, Аннабет Ос не настолько сексапильна, и ее старик время от времени покупает девочек на улице… И ему очень не нравилось, что приходится помалкивать. Как же он доставал Катрине! Она отдавалась ему несколько раз, и ей было трудно. А в субботу он снова принялся распускать руки; предложил ей пойти в кустики – там же, у себя в саду.
– В субботу? На званом ужине?
– Вот именно.
– Вы уверены? – рявкнул Фрёлик.
– Она сама мне сказала.
– Что именно она сказала? Дословно!
– «Он… Обаяшка… стал ко мне приставать». Вот как она сказала. Но больше мы о нем не говорили.
– Вот и все, что она сказала? «Обаяшка стал ко мне приставать»?
– Мы с ней уже обсуждали его раньше, я знал, что она… ну, в общем, узнала Герхардсена и так далее. Они оба – и Аннабет, и Бьёрн – вызывали у нас презрение и жалость. Его мы прозвали Обаяшкой. Еще бы! Днем он руководит «Винтерхагеном», а по вечерам снимает потенциальных пациенток… Представляете?
Фрёлик глянул в блокнот:
– И когда она вам это сказала?
– После приема.
Фрёлик выпрямился.
– Видите ли, в ту ночь произошло нечто особенное. Я приехал, чтобы забрать ее. Она сама меня попросила.
– Попросила? Когда?
– Она позвонила мне уже ночью, около двенадцати. Я заснул перед телевизором… Она позвонила мне на мобильный и разбудила меня.
– И вы приехали за ней на машине? – взволнованно спросил Фрёлик.
– Да…
– Какой марки ваша машина?
– У меня машины нет. Я взял автомобиль брата. Он сейчас за границей на какой-то научной конференции. На Филиппинах. Он разрешает мне брать его машину, когда его нет… У него «ауди». Катрине вышла встречать меня на дорогу в такой одежде… ну, в общем, довольно вызывающей. Юбка просвечивала, потому что сзади светил фонарь… Одежда ее мечты. Наверное, ей казалось, что она – девушка с плаката… Она запрыгнула в машину, не открывая дверцы. Видите ли, машина с открытым верхом. Потом она сняла блузку и повязала ее на голову… нет, это было уже потом. Я сейчас о другом: она отправилась в путешествие на машине, ночью, она сидела в открытой машине со мной. Волосы все время падали ей на лицо… особенно на поворотах, когда мы спускались с Холменколлена, и ей хотелось чем-нибудь их подвязать, вот она и сняла блузку, а под ней был черный бюстгальтер. Она словила кайф оттого, что сидела в машине в одном лифчике. Как в мечте. Почувствовала себя свободной. Мы поехали в Акер-Брюгге, в «Макдоналдс». Это она предложила. Там мы купили еды. В очереди она тоже стояла не одевшись… Как будто ее мечта воплотилась в жизнь. Как… как… Господи, надо исключить из словаря слово «как»! Мне уже надоело его повторять. В общем, я совершенно уверен: еще чуть-чуть – и она бы снова начала колоться. Она тогда по-настоящему улетела. Потом мы отъехали от Акер-Брюгге, и я спросил, что случилось и почему она такая. Ей не хотелось отвечать, не хотелось спускаться с той вершины, куда она взлетела, фигурально выражаясь. Она вот так посмотрела на меня и говорит: «Обаяшка возбудился и стал распускать руки… А я стояла и смотрела на него».
– А потом?
– Потом мы свернули на шоссе Е6 – на старый Моссевей – и доехали почти до Ингирстранда.
– А потом?
– Я заехал на парковку.
– Где, в Ингирстранде?
– Нет, то есть… сначала я остановился там, но оказалось, что мы не одни. Спустя какое-то время подъехала еще одна машина – там большая парковка. И мы вернулись на перекресток и повернули направо, к озеру Пер. Остановились на парковке недалеко от шоссе E18, лицом к озеру. Там очень красиво.
– Дальше!
– Мы разговаривали.
– О чем?
– Вообще о жизни.
– Не о званом ужине?
– О нем ни слова.
– А о ней, о том, что случилось в тот день?
– Нет, только о мечтах и снах.
– А потом?
– Потом мы занялись сексом.
– Я думал, у нее есть парень по имени Уле Эйдесен.
Хеннинг Крамер пожал плечами.
– Вы ревновали к Эйдесену?
– Нисколько, скорее наоборот, он ревновал ко мне… наверное.
– С чего бы?
– Со мной Катрине была более открытой, наверное, и он подозревал, что мы с ней время от времени спим вместе.
– Так и было?
– Время от времени.
Фрёлик грыз ручку и ждал.
– Не очень часто, только когда она сама хотела. Последний раз мы были вместе уже давно, несколько недель назад.
– Вы можете назвать ваши отношения любовью?
– Конечно.
– Позвольте выразиться точнее. – Франк выпрямил спину. – Я спрашиваю, хотели бы вы вступить с ней в так называемые официальные отношения… чтобы быть с ней только вдвоем?
– Мы с ней и были только вдвоем. Она всегда возвращалась ко мне. Это я не хотел слишком сближаться. Можно сказать, что мы с ней были ближе на духовном уровне.
– На духовном уровне?
– Да.
– И время от времени – на телесном?
– Да.
– А в ту ночь кто выступил инициатором? Кто предложил заняться сексом?
– Она… Кстати, не стоит выяснять, кто что предложил. Это висело в воздухе. Можно сказать, что мы оба решили заняться сексом в тот миг, когда она села в машину. И то, что мы занялись любовью, стало своего рода завершением – финальным аккордом, которого нам недоставало.
– Вы пользовались контрацептивами?
