– Я могу вам помочь? – спросила я, чувствуя себя полной дурой.
Инвалид меня как будто не слышал. Он закатал штанины и стал пристегивать лежавшие на земле протезы. Я подошла ближе и застыла на месте.
– Помочь вам встать? – повторила я. Мой голос срывался.
Когда на него упала моя тень, он вздрогнул и поднял голову. Изо рта и носа у него шла кровь.
– Я вас не слышу, – буркнул он и похлопал себя по ушам. – По-моему, я оглох!
Я подняла костыли и протянула ему. Он ответил мне удивленным взглядом. Попытался встать, но упал. Я не знала, что делать – разве что схватить его за руку. Опершись на протянутые мной костыли, он с трудом встал, буркнул: «Спасибо» – и заковылял прочь. Вскоре его фигурка стала очень маленькой.
Он был похож на клоуна, который раскачивается на трапеции в крысиной клетке. Цок-цок, топ-топ…
Я вернулась к своей машине и села в нее. Фигурка ковыляла к лесу на окраине пейзажа. Мне стало холодно и одиноко. Калека на костылях делался все меньше и меньше. Он ни разу не оглянулся».
Гунарстранна положил тетрадку и надолго задумался. Он удивился, когда понял, что сидит на ее кровати. Он даже не заметил, как сел. На простыне лежал длинный светлый женский волос. Он дернулся, огляделся. Ему казалось, что кто-то заглядывает ему через плечо. Но в комнате никого не было. Он вздохнул и пролистал остальные страницы. Все они были исписаны. Страницу за страницей заполнял тот же аккуратный округлый почерк. Только последние четыре или пять страниц оказались чистыми. Инспектор закрыл тетрадь и положил ее назад в тумбочку. Потом встал и не спеша вернулся в гостиную. Остановился у входной двери и с порога оглядел симпатичную квартиру, которая когда-то принадлежала Катрине Браттеруд. Уходить из квартиры – совсем не то, что входить в нее. Возникает совершенно другое чувство. Закрыв дверь и заперев ее на ключ, он задумался. Не свалял ли он дурака, придя сюда? «Не знаю, – ответил он сам себе. – Не знаю».
Глава 13
Обаяшка
Едва повернув за угол, Франк Фрёлик увидел человека, сидевшего на стуле у двести одиннадцатого кабинета. Наверняка это Бьёрн Герхардсен. Он пришел вовремя и явно проявлял нетерпение; сидел, скрестив руки на груди и раздраженно качая ногой. Не глядя на него, Фрёлик остановился у соседней двери. Перед тем как войти, покосился на Герхардсена.
В его фигуре было что-то мальчишеское. Невольно представлялся бездельник, который сидит в классе на задней парте. Учиться ему скучно, но заставляют родители… Он с надменным видом качается на стуле. Одет дорого, смотрит на одноклассников свысока.
Фрёлик закрыл за собой дверь и тихонько прошел в соседний двести одиннадцатый кабинет, где принялся дописывать отчет. Ничего, Герхардсен может еще немного подождать.
Через десять минут ему позвонили из приемной.
– Привет, Франки, здесь один человек по имени Бьёрн Герхардсен. Его вызвали в двести одиннадцатый кабинет к половине третьего.
– Попроси его сесть у двери двести одиннадцатого и подождать, – рассеянно ответил Фрёлик, не переставая писать.
Он опомнился только без десяти четыре. Какой Герхардсен терпеливый! Через пять минут в дверь постучали.
Фрёлик развернулся на стуле и посмотрел на дверь. Ручка медленно поворачивалась.
Когда дверь открылась, Фрёлик сделал вид, будто просматривает свои бумаги.
– Здравствуйте, я Бьёрн Герхардсен, – неуверенно представился посетитель.
Фрёлик посмотрел на настенные часы, затем, удивленно подняв брови, перевел взгляд на Герхардсена.
– Я жду здесь с половины третьего, – продолжал тот.
– Ясно, – ответил Фрёлик, вставая. – А я думал, вы уже не придете. Ну, садитесь. – Он указал на кресло рядом со своим столом и протянул руку: – Франк Фрёлик.
Герхардсен сел. Его костюм выглядел одновременно официальным и по-светски непринужденным: темно-синий пиджак, свободные брюки более светлого оттенка. Под пиджаком ярко-желтая рубашка и переливчатый сине-желтый галстук.
– Не сомневаюсь, вы понимаете, почему нам необходимо с вами побеседовать.
– Да, действительно. – Герхардсен кашлянул. – Вы хотите сказать… что ждете меня с половины третьего?
Фрёлик поднял голову, отрываясь от своих записей. Вопроса он как будто не слышал.
– Вы женаты на Аннабет Ос?
– Да.
– В субботу, то есть в тот день, когда исчезла Катрине Браттеруд, вы принимали гостей. Пожалуйста, расскажите для начала, какое у вас сложилось впечатление от званого вечера.
Герхардсен смерил его тусклым взглядом, давая понять, что он не привык к подобным штучкам. Кроме того, его взгляд говорил, что он не знает, стерпит он подколку или нет. В конце концов он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Потом снова откашлялся и начал:
– Рассказывать особенно нечего. Вечер имел успех; атмосфера была легкой и дружелюбной. По-моему, гостям понравилось.
Фрёлик кивнул:
– Что это был за вечер? По какому поводу вы созвали гостей?
– Просто званый ужин… Мы с Аннабет пригласили к себе друзей поесть и выпить вина.
– Но почти все ваши гости имели отношение к центру «Винтерхаген», верно?
– Да, верно. Мы в некотором смысле отмечали начало лета.
– Но пригласили к себе не всех сотрудников?
– Нет. Мы позвали людей из так называемого ближнего круга. Впрочем, приглашения рассылала Аннабет.
– Вы пригласили также Катрине Браттеруд.
– Да, как вам известно, она завершила курс реабилитации в нашем центре. Скоро ее должны были официально признать чистой… у нас так говорят. На самом деле я не знаю, как проходит выписка и тому подобное…
– Вы председатель совета директоров центра?
– Да, но я не психотерапевт, а дипломированный экономист.
– Понятно. Вы генеральный директор какого-то финансового учреждения?
– Акционерного общества «Гео-Инвест».
– Катрине не входила в круг близких друзей?
– Входила. Она была нашим близким другом. Наверное, именно поэтому Аннабет ее и пригласила. Она ведь несколько лет работала с ней. И… – Герхардсен поднял руки ладонями вверх. – Что тут скажешь? Она была симпатичная… стильная… талантливая… умная… в бюро путешествий, где она работала, о ней отзывались наилучшим образом.
Фрёлик кивнул и почесал бороду.
– К ее характеристике мы еще вернемся, – буркнул он. – В тот вечер вы заметили что-нибудь особенное в поведении Катрине?
– Ее тошнило.
Фрёлик поднял глаза.
– Да, ее тошнило и, кажется, вырвало… Потом все долго обсуждали то происшествие. Кажется, ей стало нехорошо около одиннадцати. Во всяком случае, прошло какое-то время после того, как мы встали из-за стола. Мы всегда долго ужинаем… Я не видел, что случилось, но, кажется, с ней говорила Аннабет…
