Дверь за спиной Герхардсена открылась. Он замолчал и оглянулся. Вошел инспектор Гунарстранна и остановился перед зеркалом на стене, поправляя пряди, прикрывающие лысину.
– Бьёрн Герхардсен, – представил своего посетителя Фрёлик. – Инспектор полиции Гунарстранна.
Герхардсен и инспектор пожали друг другу руку. Гунарстранна облокотился о край стола.
– Можно продолжать? – спросил Герхардсен.
Поскольку ему никто не ответил, он снова заговорил:
– Аннабет разговаривала с Катрине, и вдруг кто-то толкнул ее сзади. Она держала в руке бутылку вина, и бутылка разбилась. Повторяю, я ничего не видел, но Аннабет была вся в…
– Вы не знаете, кто ее толкнул?
– Что, простите?
– Вы знаете, кто толкнул вашу жену?
– Нет.
Фрёлик жестом велел Герхардсену продолжать.
– Все засуетились, забегали. Насколько я понял, Катрине ненадолго потеряла сознание. Ее бойфренд отвел ее в туалет. Кажется, вскоре она ушла, потому что плохо себя чувствовала.
Гунарстранна возился с пачкой жевательной резинки. Она никак не открывалась. Он раздраженно дернул обертку и сунул в рот сразу две пластинки. Наклонился вперед, подпер подбородок рукой и принялся с интересом слушать. Подбородок у него шевелился, как нижняя челюсть овцы.
– Но вы не видели, как это произошло? – уточнил Фрёлик.
– Нет.
– Где вы были?
– То здесь, то там… В конце концов, я хозяин дома!
– Вы заметили, что Катрине ушла? Когда это случилось? Как это случилось?
– Нет. То есть… я видел, как она ссорилась с бойфрендом.
– Ссорилась?
– Да, они поссорились вскоре после инцидента с вином, обморока… не знаю, как лучше сказать. Они стояли в прихожей, а я проходил мимо. Мне нужно было… ну, в общем… отлить. Они ссорились.
– Ссорились?
– Да, во всяком случае, так мне показалось, но, когда я оказался рядом, они замолчали. Когда я зашел в туалет и закрыл за собой дверь, то снова услышал их голоса, но слов разобрать не мог. Не знаю, из-за чего они повздорили.
– Во время вечеринки вы разговаривали с Катрине?
– Немного. Мы сидели за столом рядом или друг напротив друга, поэтому мы разговаривали… точнее, вели светскую беседу.
– Сколько времени продолжался прием?
– Примерно до четырех ночи. Тогда ушли последние гости.
– Вы помните, кто ушел последним?
– На самом деле их было довольно много. Кто-то кого-то подвозил… Когда приехали сразу несколько заказанных такси, в прихожей началась давка. Кому-то пришлось ждать. Не знаю, кто ушел раньше, кто позже.
Фрёлик глянул в свои записи и весело спросил:
– Откуда вы все это знаете, если вас там не было?
Герхардсен смерил его тяжелым взглядом:
– На самом деле я там был.
– Мы слышали, что вы покинули дом вскоре после того, как подали кофе, с неким Георгом Беком и несколькими другими гостями.
– Да, в самом деле. Но я вернулся до четырех.
– На такси?
– Нет, на служебной машине.
Гунарстранна и Фрёлик переглянулись. Герхардсен заметил это и закашлялся.
– «Гео-Инвесту» принадлежат две машины, микроавтобус и седан марки «дайхацу». Так как я генеральный директор, я могу время от времени брать служебные машины. В ту ночь я взял одну из них и поехал домой; благодаря этому не пришлось стоять в очереди на такси.
Ни Гунарстранна, ни Фрёлик его не перебивали. Кашлянув, Герхардсен продолжал:
– У нас офис на Мункедамсвей. Там же гараж, где стоят служебные машины. Мне очень не хотелось несколько часов простоять в очереди на такси, поэтому я отпер гараж и вернулся домой в седане.
– В нетрезвом виде? – уточнил Фрёлик.
Герхардсен пожал плечами:
– По-моему, не слишком.
– Но ведь дома вы пили, и довольно активно!
– Я не переходил границ допустимого! – Герхардсен вызывающе посмотрел на полицейских.
– Кто из гостей вместе с вами поехал в город? – вмешался Гунарстранна. – Кто еще, кроме вас?
– Гогген, то есть Георг, его приятель – имени я не помню… У Аннабет с ним несколько общих знакомых. Еще одна женщина, которая зимой работала в центре на полставки… Ее зовут Мерете Фоссум. И еще бойфренд Катрине – Уле. Фамилии не помню.
– Когда вы уехали?
– Около полуночи, чуть раньше или чуть позже.
– Куда вы поехали?
– В «Смугет».
Гунарстранна многозначительно посмотрел на Фрёлика. Тот объяснил:
– Ночной клуб на Розенкранц-гате.
– Совсем рядом с Акер-Брюгге, верно? – заметил Гунарстранна.
– Да, пешком можно дойти, – согласился Герхардсен. – Через Ратушную площадь.
– И что потом?
– У входа в «Смугет» мы разделились.
– Что значит «разделились»?
– Там несколько залов. В одном играл блюз-бенд, в другой была дискотека. Музыка гремела, везде толпы народу… Мы разошлись по интересам.
– А вы чем занимались?
– Немного походил там, выпил пива и минеральной воды, перекинулся несколькими словами с барменами.
– Почему вы уехали со званого ужина, который проходил в вашем доме?
– Для меня это вполне естественный поступок. – Герхардсен выпрямился. – Знаю, некоторым это может показаться странным, – продолжал он, – но у нас с Аннабет нет детей. Мы с ней женаты уже шестнадцать лет. Мы очень хорошо знаем друг друга, понимаем, что мы разные, и развлекаться любим по-разному. Аннабет увлекается, так сказать, предметной стороной, то есть… она коллекционирует посуду Копенгагенского королевского фарфорового завода – серию с чайками. Она любит антиквариат, у нее хороший вкус; ей очень хочется жить в современном доме и окружать себя красивыми вещами. Ну а я другой. Я простой человек; у меня напряженная работа, трудная работа. Когда Аннабет приглашает гостей, то чаще всего они из ее круга, и если я вижу, что могу заняться чем-то другим… Ну, мы все понимаем, что некоторые гости приходят от одиночества, некоторые – потому, что им кажется, что они должны прийти, некоторым нравится общаться с близкими друзьями, с которыми им хорошо. Потребности у людей разные, и то же самое относится к нам с Аннабет. Так обстоят дела на сегодняшний день. По крайней мере, мы с Аннабет обо всем договорились, и нам нравится наш стиль жизни… – Он поморщился и продолжал медленнее, тщательно подбирая слова: – На практике то, что я сказал, означает следующее. Званый ужин, вроде субботнего, чаще всего заканчивается тем, что Аннабет сидит и болтает с другими женщинами об интерьерах и… – он взмахнул руками, обозначая широкий кругозор своей супруги, – ну… еще о работе, о центре, возможно, о рисунках на обоях. А я… – он ткнул себя пальцем в грудь, – предпочитаю съездить в город и хорошенько развлечься.
