– Конечно, – перебил его Герхардсен. – Только не нужно читать мне мораль!
– Я не читаю вам мораль, – возразил Гунарстранна. – Я просто думаю о том, как менялось ваше настроение, когда вы сидели с ней в машине. Я пытаюсь представить себе, какие сигналы вы посылали друг другу во время разговора. Вначале вас переполняла похоть, захотелось перепихнуться по-быстрому… Вы сняли на Банкпласс какую-то шлюху. Договорились о цене, не выходя из машины, она села к вам, и вдруг – удар! Вы узнали ее. Затем вы вступаете с ней в своего рода нравственный спор. Вам захотелось купить себе индульгенцию. Вы предложили ей принять деньги без оказания каких-либо услуг. Но она все же обслужила вас, потому что не желала оставаться вашей должницей. Ее поступок вызвал у вас удивление. Я правильно вас понял?
– Это ваши слова, не мои, – отчужденно ответил Герхардсен.
– Но вы согласны, что все произошедшее можно описать именно так?
– Не спорю.
– А через два дня она добровольно вернулась в центр к вашей жене и согласилась на долгосрочный курс лечения и реабилитации?
– Да.
– Как по-вашему, что произошло между вами в машине – с психологической точки зрения?
– А сейчас что вы имеете в виду?
– Ну, какие роли вы там играли? Вы, альфа-самец, купили сеанс орального секса у опустившейся наркоманки, которая за дозу готова на что угодно?
– Я никогда не думал об этом в таком смысле.
– Вы уверены? – спросил Гунарстранна. – Как по-вашему, кто из вас, в психологическом смысле, одержал тогда верх?
– Я никогда не думал об этом в таком смысле, – повторил Герхардсен, – но, наверное, она. Лично мне не терпелось оттуда убраться. – Видя, что его собеседники молчат, он продолжал: – Или… может быть, вначале… когда я не узнал ее, она ожидала, что я ее узнаю. Должно быть, она узнала меня, когда я остановил машину и опустил стекло. По-моему, ей показалось, что она… – настал его черед изображать пальцами обеих рук кавычки, – одержала верх в психологическом смысле… потому что она меня узнала. Заявляю вам с абсолютной уверенностью, что я почти ничего не почувствовал, когда понял, кто она такая…
– А потом?
– Не понимаю, о чем вы.
– Нет, понимаете. Она унижает вас, открыв, что она вас знает и тем самым причиняет вам страдание. Как изменились с тех пор ваши с ней отношения в психологическом смысле?
Герхардсен плотно сжал губы. Гунарстранна оскалил в улыбке искусственные зубы.
– Герхардсен, говорить правду не опасно. До сих пор вы держались неплохо. Все вполне понятно. Понятно ваше желание отомстить за то маленькое унижение.
– Я никогда ни за что не мщу, – сухо ответил Герхардсен.
– Отлично, и все же вы отомстили. – Гунарстранна улыбнулся. – Вы к ней приставали, ведь так? Мы знаем, что вы распускали руки даже на званом ужине.
– Я не распускал руки…
– У нас есть свидетели, которые считают по-другому! – отрезал Гунарстранна. – Не пытайтесь меня обмануть. Я знаю, что вы приставали к Катрине Браттеруд!
– Ну и что, если так?
– И что? – Гунарстранна снова наградил его белозубой улыбкой. – Если вы приставали к ней в субботу, такое могло случиться и раньше, верно?
– Нет. Раньше ничего подобного не было.
– Откуда нам знать? Откуда нам знать, не казалось ли ей, что вы все время ее преследуете?
– Поговорите с ее лечащими врачами… с психотерапевтами.
– С вашей женой?
– Да, будьте так добры. У меня нет секретов от Аннабет.
– Хотите сказать, ваша жена знала, что вы покупали секс-услуги у одной из ее пациенток?
– Да.
– Извините, – произнес разгневанный Гунарстранна, – но вы ведь, кажется, руководитель реабилитационного центра «Винтерхаген»? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Неужели вы понятия не имеете о том, что такое профессиональная этика?
Бьёрн Герхардсен закрыл глаза.
– У меня смутное подозрение, что наш разговор посвящен не этическим принципам «Винтерхагена».
– Верно, – согласился Гунарстранна, заставляя себя успокоиться. – Давайте вернемся к интересующей нас ночи. Хотя… вряд ли ваши коллеги одобрят ваше поведение по отношению к пациентке центра. – Заметив, что Герхардсен пытается его перебить, он возвысил голос: – Но мы пока оставим этот вопрос. Мне никак не удается воссоздать картину того, что произошло в ночь убийства Катрине. Мне нужно точно выяснить, что же случилось в ту ночь.
– Конечно, – снисходительно ответил Герхардсен. – Именно поэтому я жертвую своим драгоценным временем и пытаюсь рассказать вам, что случилось.
– Вы встретили Катрине Браттеруд в центре Осло после того, как вышли из такси?
– Катрине? В центре города?
– Отвечайте на вопрос!
– Нет, я ее не встретил.
– Вы видели ее?
– Нет.
– Предположим, то, что вы сейчас сказали, неправда, – вкрадчиво заметил Гунарстранна. – Скажем, вы встретили ее в ту ночь в Акер-Брюгге…
– Нет, уверяю вас, я ее не встречал!
– Позвольте мне договорить, – отрезал Гунарстранна. – Мы знаем, что во время званого ужина вы к ней приставали. Мы знаем, что вы на такси поехали на Ратушную площадь. Мы знаем, что вы считали ее обыкновенной шлюхой. Вы сами так выразились. Давайте представим, что вы следили за ней, снова начали к ней приставать, она сопротивлялась, вы нашли какой-то шнурок, набросили ей на шею, чтобы сделать ее сговорчивее… – Глаза инспектора сверкнули; Герхардсен испуганно съежился в кресле.
– Вас понесло не туда, – сказал он наконец.
– Так рассказывайте, что произошло!
– Мы позвали к себе гостей. Людей симпатичных, но… скучноватых. Я поехал в центр потанцевать и развлечься…
– А не для того, чтобы снять очередную проститутку?
– Нет.
– В какое точно время вы вывели из гаража служебную машину? Вас кто-нибудь видел?
Герхардсен опустил голову и задумался.
– Не знаю… Там обычный гараж в цокольном этаже, который отпирается ключом. Понятия не имею, видел меня кто-нибудь или нет…
– Когда точно вы вышли из «Смугета»?
– Не знаю. Должно быть, меня кто-нибудь видел.
– Из тех, кто уехал из вашего дома с вами, никто не говорил с вами перед тем, как вы ушли из клуба?
– Нет.
– Но ведь это очень странно, вы не находите?
– Возможно, вам так кажется, но…
– Что «но»?
– Я так не думаю.
– Вы не знаете, не собирался ли кто-то из ваших гостей свести с Катрине счеты?
