– Мне трудно себе представить, чтобы кто-то хотел свести с ней счеты.
– А ваша жена?
– Аннабет? Что она может иметь против Катрине?
– Возможно, она ревновала.
Герхардсен наклонил голову:
– Да… но… ревновала не в том смысле.
– А в каком?
– Слушайте! – Герхардсен устало вздохнул и поднял ладони, словно пытаясь всех утихомирить. – Слушайте! – повторил он. – Я вынужден был поведать Аннабет о своих отношениях с Катрине. Другого выхода у меня не оставалось. Когда Катрине начала курс лечения, я понимал, что рано или поздно она расскажет обо мне кому-нибудь из сотрудников центра. Мне нужно было ее упредить, и я открылся… не всем, конечно, но Аннабет. Я не мог себе позволить бояться и ждать…
– В каких выражениях вы признались жене?
– Не помню.
– Это было давно?
– Да… довольно давно. Я все ей рассказал, когда стало ясно, что Катрине больше не сбежит из «Винтерхагена», пройдет весь курс до конца.
– Значит, с тех пор, как вы все рассказали Аннабет, прошло уже несколько лет?
– Да.
– И ваша жена несколько лет лечила Катрине, зная, что она оказывала вам секс-услуги?
– Да, – устало ответил Герхардсен.
Гунарстранна и Фрёлик переглянулись. Фрёлик откашлялся и поднял брови, подавая знак боссу. Тот кивнул в ответ.
– Как вы считаете, ваше признание повлияло на их отношения? – осторожно спросил Фрёлик.
– Аннабет – профессионал в высшем смысле слова, – ответил Герхардсен. – Мое признание никак не могло повлиять на ее отношения с пациентами… хотя, конечно, в нашей семейной жизни наметился некоторый кризис.
– Какого рода отношения связывали вашу жену и Катрине? Можно ли назвать их теплыми, доверительными?
– Нет, но, по-моему, я тут ни при чем. С тех пор как я все рассказал Аннабет, много воды утекло. Отношения между Катрине и Аннабет нельзя было назвать теплыми, но, по-моему, тут дело в личных симпатиях и антипатиях.
– Но вы только что сказали, что ваше признание вызвало кризис в семейных отношениях.
– Да, но это касается нас с Аннабет.
– И тем не менее причиной кризиса стала Катрине. Было бы странно, если бы ваша жена не продемонстрировала свое отношение к тому, что она узнала.
– Возможно, вам это покажется странным, но я не считаю, что она держала камень за пазухой по отношению к Катрине.
– Вы на «ты» со всеми пациентами «Винтерхагена»? – вмешался Фрёлик.
– Что вы, нет!
– А почему же с Катрине вы были на «ты»?
– Она провела в нашем центре несколько лет. И добилась успеха. Излечилась от зависимости. Конечно, мы считали ее близким человеком.
– Тем не менее, что позволило вам обращаться к ней на «ты»?
Герхардсен вздохнул:
– Для меня она была особенной пациенткой.
– Значит, вы домогались ее в те годы, что она провела в центре?
– Нет! – раздраженно воскликнул Герхардсен. – Но эта девушка заслужила наше доверие. Я читал отчеты, беседовал с ней…
– Не учитывая, что в прошлом вы были ее клиентом? – вмешался Гунарстранна.
– Да. Сколько еще раз вы будете донимать меня подобными вопросами?
– До тех пор, пока не выясним нечто важное, что может нам пригодиться. – Гунарстранна извлек жвачку, поморщился, глядя на нее, и бросил в мусорную корзину рядом с правой ногой Герхардсена. – В субботу ваша жена могла покинуть гостей?
Герхардсен долго молча смотрел на него в упор.
– Отвечайте на вопрос!
– Надолго?
– На час.
– Сильно сомневаюсь.
– Почему?
– Потому что гости сразу же заметили бы ее отсутствие. Аннабет любит гостей. Ей приятно быть в центре внимания, и именно она рассылала приглашения. Немыслимо представить, чтобы она ушла, пока в доме еще были гости.
– А другие приглашенные отсутствовали какое-то время?
Герхардсен не спешил с ответом.
– Возможно, – сказал он наконец. – Но кто?.. – Он покачал головой. – Вам придется спросить у Аннабет. Повторяю, меня там не было несколько часов.
– Кто-нибудь еще из гостей имел зуб на Катрине?
– Я таких не знаю.
– Теперь вы сами себе противоречите, – с улыбкой заметил Гунарстранна.
– Ничего подобного!
– Вы только что заявили, что Катрине ссорилась со своим бойфрендом.
– Но я вовсе не думаю, что он убил ее. Что вы, он вполне добропорядочный молодой человек…
– Из-за чего они ссорились?
– Понятия не имею.
– Значит, вы не заметили, что они ссорились, спорили?
– Нет, но… они не просто молчали. Между ними воцарилась такая атмосфера…
– Вы говорили, что они ссорились.
– Беру свои слова назад.
– Вам не приходило в голову, что они могли поссориться из-за вас? – спросил Гунарстранна.
– Из-за меня?
– Незадолго до того вы к ней приставали, распускали руки… Может, он ревновал?
– Он не сумел бы скрыть от меня свои чувства, когда мы ехали в город на такси. А он вел себя очень дружелюбно. Мы все веселились, смеялись.
– Возможно, он выместил свой гнев на Катрине, – заметил Фрёлик. – Такое вам в голову не приходило?
Герхардсен надул щеки, шумно выдохнул и закрыл глаза. На лбу у него выступила испарина.
– Нет, – ответил он, не открывая глаз. – Такое мне в голову не приходило. Сколько можно?
Фрёлик вопросительно глянул на Гунарстранну; тот отмахнулся.
– Пожалуй, на сегодня все, – сказал Фрёлик. – Но мы свяжемся с вами, чтобы прояснить некоторые места в ваших показаниях.
– Вот сюрприз-то! – буркнул Герхардсен, вставая.
После того как Герхардсен ушел, Гунарстранна и Фрёлик долго сидели и смотрели на стены. Гунарстранна достал коробок спичек и пытался сделать из спички зубочистку.
– Вот гад!
– Да, столько дерьма лопатой не разгребешь, – ответил Гунарстранна, сунув спичку между зубами. – Что такое «Гео-Инвест»?
– Офшорная компания, – ответил Фрёлик. – Что-то связанное с арбитражем… в общем, без специального образования не разберешься.
– У нас на вечер допросы запланированы?
– Эйдесен, ее бойфренд. – Фрёлик пролистал чистые страницы блокнота. – Что ты думаешь? Мог ли ее убить Герхардсен или его жена?
Гунарстранна пожал плечами.
