– Да… некоторые.
– А вы сами? – язвительно спросил Гунарстранна. – Вы считали ваши отношения серьезными?
– Конечно.
– Из гостей вы ушли один?
– Нет, мы с несколькими гостями вызвали такси после того, как Катрине ушла.
– Кто еще ездил с вами?
– Хозяин дома, Бьёрн, один гей по имени Гогген, а также его партнер – не помню, как его зовут, – и женщина по имени Мерете Фоссум.
– Когда вы уехали?
– Около полуночи.
– Но ведь незадолго до того вы признались Катрине, что не хотите уходить?
– Да, но несколько человек предложили повеселиться. Гогген, он такой заводной, да и Бьёрн тоже…
– А дама?
– Да, и она тоже была не прочь.
– Вы раньше были знакомы с Мерете Фоссум?
– Нет.
– Вы впервые увидели ее в гостях? На званом ужине?
– Совершенно верно.
– Куда вы поехали?
– В центр, в «Смугет».
– Из такси вы вышли у входа?
– Да.
– А потом?
– Расплатились и вошли внутрь.
– Все?
Эйдесен задумался.
– Да, кажется. То есть мы втроем вошли. Голубым хотелось пойти в другое место. А мы втроем отправились в «Смугет».
– Вы, дама и Герхардсен?
– Чтобы попасть внутрь, надо было отстоять в длинной очереди. Мы разговаривали с Мерете, а Герхардсен стоял один, но, по-моему, он тоже вошел после нас.
Гунарстранна покосился на Фрёлика:
– Вы часто ходите в рестораны, где за вход надо платить?
– «Смугет» – не ресторан в общепринятом смысле; там скорее клуб с танцполами и площадками для живой музыки… – пояснил Фрёлик.
Гунарстранна снова повернулся к Эйдесену:
– Вы видели остальных после того, как вошли внутрь?
– В основном я видел Мерете.
– Что вы там делали?
– Немного потанцевали, послушали музыку, выпили пива… и…
– А Герхардсен?
– Понятия не имею.
– Вы его там не видели?
– Мы вместе стояли в очереди, но потом… – Эйдесен покачал головой.
– В какое время вы вернулись домой?
– Я не смотрел на часы, но было поздно. Уже рассвело, и я забеспокоился. Катрине у меня не оказалось, а мы обычно проводили выходные вместе – я имею в виду ночи. Поэтому я ожидал застать ее у себя.
– Вы заметили какие-то признаки, которые указывали на то, что она у вас побывала?
– Возможно, она ко мне и заходила, но я так не думаю.
– Почему?
Эйдесен пожал плечами:
– Но ведь не было никаких следов ее пребывания. То есть… не было приготовленной еды, никто ни к чему не прикасался. Если бы она ко мне заходила, я бы заметил.
– Значит, вы вернулись домой, а ее не оказалось. Что вы стали делать дальше?
– Позвонил ей.
– Среди ночи?
– Конечно. Странно, что ее у меня не оказалось – ведь ей стало нехорошо и так далее.
Гунарстранна встал и подошел к окну.
– Допустим, что вам стало бы нехорошо, – предположил он. – Допустим, вас бы затошнило, вырвало, и вам бы не хотелось общаться с другими людьми. Разве не естественно было в таком состоянии поехать к себе домой, лечь и надеяться, что на следующее утро вы проснетесь бодрым и здоровым?
– Да, конечно, но я бы оставил сообщение на автоответчике для тех, кто волнуется за меня.
– На автоответчике никаких сообщений не было? – Гунарстранна поднял черную коробочку, лежащую рядом с белым телефоном на подоконнике. – На этом?
– Нет, никаких сообщений не было.
– А обычно она оставляла вам сообщения?
– Да.
Гунарстранна кивнул:
– Она подошла к телефону, когда вы позвонили?
– Нет.
– А вы что?
– Пошел спать.
– А что потом?
– Я спал.
– А я думал, вы решили побегать и упали в колючие кусты… Разве вы не так сказали?
– Нет, упал я вчера. После того как я услышал, что случилось, я не мог спать.
– А в ту ночь вы спали?
– Да, как сурок.
– Хотя Катрине бесследно исчезла?
– Она не исчезла.
– Не исчезла?
– Ну… я ведь не знал, что она пропала. Я думал, она спит у себя.
– Но она не подходила к телефону.
– Да, но раньше ей стало нехорошо, и она уехала домой. Я решил, что она легла спать.
Гунарстранна медленно кивнул:
– Кто-нибудь может подтвердить, что вы исцарапали лицо именно в воскресенье?
Эйдесен пожал плечами:
– Может быть.
– Кто?
– Если хотите, я запишу имена людей, с которыми я встречался в воскресенье.
– Отлично. Вы спали. Долго вы спали?
– До девяти – плюс-минус несколько минут.
– А потом вы пробовали связаться с Катрине?
– Да, я несколько раз звонил ей по телефону.
– О чем вы думали?
– В каком смысле?
– Ну, вы ведь тревожились за нее, – раздраженно пояснил Гунарстранна. – О чем вы тогда думали? Какие у вас возникли предположения после того, как ваша подружка не давала о себе знать всю ночь, а до того ей было нехорошо?
– Никаких.
– Никаких? – удивился инспектор.
Эйдесен встал и подошел к столу. Он был на две головы выше тщедушного коротышки-полицейского с залысиной и обезьяньей челюстью.
– Не знаю, как полагается себя вести в таких случаях, – произнес он дрожащим голосом.
Фрёлик не шелохнулся; судя по всему, Гунарстранна еще не закончил.
– Я не специалист по чувствам и реакциям, – продолжал Эйдесен, – но я потерял близкого человека, любимую девушку, и если в вас осталась хоть капля уважения…
– Только что сообразили или еще тогда? – рявкнул коротышка-полицейский, подходя на два шага ближе к атлету. Эйдесен непроизвольно попятился. Гунарстранна пояснил: – В то утро вам приходило в голову, что с Катрине, возможно, что-то случилось? Что она, возможно, пострадала?
– Нет.
– Почему?
– Потому что… – Эйдесен замолчал, как будто задумавшись.
