– И что он вам ответил? – тихо спросил Гунарстранна.
– Сказал: «Проблемы будем решать по мере их поступления».
– Как вы истолковываете его слова?
– Не знаю, я их не поняла.
Гунарстранна тихо повторил:
– «Проблемы будем решать по мере их поступления»…
Они с фру Крамер переглянулись.
– Я ни в чем не уверена, – сказала она. – Но точно знаю одно. Он ее не убивал.
Гунарстранна ждал. В конце концов женщина подняла на него взгляд и с безрадостной улыбкой произнесла:
– Матери всегда чувствуют такие вещи.
Гунарстранна едва заметно кивнул.
– Смерть вашего сына – трагедия; понимаю, вам сейчас тяжело все переживать заново… но то, что вы мне только что рассказали, может повлиять на судьбу Хеннинга. Возможно, он чувствовал свою вину в том, что произошло, и впал в депрессию… – Инспектор как будто осунулся; вокруг рта и глаз резче проступили морщины.
– Я знаю, что он ее не убивал, – прошептала фру Крамер.
– Судя по вашему рассказу, исключить того, что ее убил он, пока нельзя.
– Но по-моему, он испытывал серьезные чувства к этой девушке.
– Что значит «серьезные»?
– Что с ней у Хеннинга были более глубокие отношения, чем с кем бы то ни было.
– Вы хотите сказать, что их связывали особые отношения. Но в чем они проявлялись? Кстати, у Катрине Браттеруд имелся постоянный приятель.
– И все же она испытывала к Хеннингу особые чувства. И для него она была дорога.
– Конечно, между ними существовали особые отношения, однако это могло не помешать ему убить ее. А потом впасть в глубокую депрессию.
– Вот вы бы убили человека, с кем собирались вместе прожить жизнь?
– Прожить жизнь? – Гунарстранна вытаращил глаза. – Вы только что сказали, что он скептически относился к такому слову, как «любовь»!
– То, что он относился скептически к слову, не значит, что он ее не любил. Хеннингу казалось, что такие слова, как «любовь», маскируют нечто другое. Он хотел проникнуть глубже, в самую суть, под кожу. – Она посмотрела перед собой и заметила: – А ведь на самом деле это и есть сущность любви!
Оба молчали; Гунарстранна вспоминал Эдель, как он горевал по ней и как ему хотелось уединиться.
– Не сомневаюсь, Хеннинг был очень умным юношей и прекрасным человеком, – сказал он, давая понять, что разговор закончен. Он встал. – Но нам, полицейским, приходится иметь дело с уликами и фактами, поэтому для нас крайне важно знать все, что вы можете рассказать… или вспомнить. – Он пожал ей руку и вышел.
Глава 34
Архивы
Телефон зазвонил, когда Гунарстранна поставил на огонь сковороду с картошкой.
– Знаю, что ты скажешь, – начал Фрёлик, не давая Гунарстранне ответить как обычно: «Покороче, пожалуйста!» – Я звоню из архивов.
Гунарстранна наблюдал за Калфатрусом, который метался за стеклом аквариума. Вода немного помутнела от водорослей и осадка.
– По поводу чего? – спросил он, оглядывая себя сверху вниз. В руке он держал нож с кусочком масла на кончике и вилку.
– По поводу Тормода Стамнеса – социального работника, который занимался удочерением Катрине. Ему восьмой десяток, и он живет в стесненных обстоятельствах, – объяснил Фрёлик.
– В каком смысле «стесненных»?
– Целыми днями просиживает в «Лорри». Знаешь, он из тех, кто десять минут любуется на кружку с пивом, а потом выпивает все в один присест.
– Ясно.
– Сколько ты готов выложить за хороший мотив? – с ухмылкой спросил Фрёлик.
– Хочешь пополнить жалованье, да? Говори скорее, у меня сковорода на плите, – проворчал Гунарстранна.
– Стамнес занимался удочерением Катрине, он отлично все помнит. Но самое интересное другое. Накануне того дня, когда Катрине убили, она приходила к нему, и они разговаривали.
Гунарстранна положил нож и вилку рядом с аквариумом, прикусил губу и глубоко вздохнул. Глаза у него загорелись, сердце забилось чаще.
– Он отвечает довольно уклончиво, – продолжал Фрёлик. – Долго вообще притворялся, что не понимает, о чем я его спрашиваю. Конечно, он был потрясен, узнав, что ее убили. Начал реагировать по-человечески, и все выплыло наружу. Она побывала у него, и он назвал ей имя ее настоящей матери. Катрине вытянула из него все, что ему было известно. Накануне того дня, когда ее убили!
– И как же звали ее настоящую мать?
– Локерт, – ответил Фрёлик. – Хелене Локерт.
– Знакомое имя. – Гунарстранна задумался, припоминая.
– Так и думал, что у тебя в голове что-то щелкнет, – обрадовался Фрёлик на том конце линии. – Ну и как, вспомнил?
– Пока нет.
– Хелене Локерт умерла, когда Катрине было два года. Но не это самое интересное. Самое интересное – причина смерти.
– И какая же она?
– Дело Локерт, в Лиллехаммере. Хелене Локерт задушили в собственном доме. Убийцу так и не нашли.
Глава 35
Уборка
После того как инспектор ушел, она набралась храбрости и начала разбирать вещи Хеннинга. Ей до сих пор делалось не по себе при мысли о том, что придется прикасаться к его одежде. Она видела, что его вещи висят там, где он их оставил, знала, что больше он никогда их не наденет, и все мелочи напоминали о нем, напоминали, что он умер. Самое ужасное – пережить собственных детей, подумала она. Хуже этого ничего быть не может. Когда наконец она заставила себя войти в комнату сына, долго стояла на пороге и вглядывалась, как будто видела все тут в первый раз.
Инспектор все спрашивал, не оставил ли Хеннинг предсмертной записки. Но ей страшно было рыться в его ящиках, прикасаться к его вещам, бередить горе, потерю, страдания. Она измучилась, думая о том, кем он уже никогда не станет, чего никогда не узнает, никогда не сделает… больше не доставит ей радости. Мечтать нельзя, думала она. Опасно мечтать, потому что мечты делают тебя ранимым. И самые высокие мечты способны причинить самую большую боль. Ей не стоило питать таких надежд в связи с Хеннингом. Каждому хватает собственных мыслей и переживаний. Она стояла словно в ступоре, разглядывая свитера, брюки, ботинки, которые он уже не наденет.
Нужно думать о чем-то практическом, велела она себе. Ей не хотелось касаться одежды. От нее пахло Хеннингом… Она внушала себе: нужно смириться с тем, что Хеннинг умер, что он уже никогда не вернется – ни сюда, в дом, ни в эту жизнь. Взгляд ее упал на красную книгу, лежавшую на кровати. Автором значился Карл-Густав Юнг, один из выбранных Хеннингом гуру. Хеннинг называл Юнга стихийным индуистом, потому что Юнг считал, что время – это иллюзия. Да, кажется, Хеннинг говорил именно так. «Мама, душа не возрождается. Мы каждый раз проживаем разную жизнь. Живя в этой жизни, как моя мать, ты одновременно живешь и в другой жизни, в другом измерении, в другом времени. Может быть, сейчас ты парижанка, а может, женщина каменного века, а может… верблюд!» «Верблюд!» – воскликнула она тогда, смеясь. Слова сына показались ей нелепыми. Вспомнив тот разговор, она невольно улыбнулась и села на кровать. Конечно, Хеннинг прав. После смерти что-то есть. Что-то бродит в других местах, за пределами смертной оболочки, зовется ли это «что-то» душой, энергией или как-то по-другому. Но в одном она была совершенно уверена: Хеннинг не покончил с собой. Мысли о самоубийстве были ему совершенно несвойственны, даже чужды. Вот что надо было сказать инспектору, который приходил к ней. Именно так – коротко и ясно. Хеннинг просто не понимал, как можно покончить с собой!
