Они долго смотрели друг на друга.
– Франки, она тебя любит, – сказала Ева-Бритт. – В ее жизни ты занимаешь такое же важное место, как и я.
Он промолчал.
– Ты ведь и сам знаешь, верно?
Он кивнул и продолжал наблюдать за ней, прикрыв глаза.
Ева-Бритт приложила его ладонь к своей.
– Если мы будем жить вместе, нам придется научиться вместе молчать. – Она опустила голову. – Нет, не надо мериться руками. – Она положила руку ему на плечо. – Моя бабушка всегда говорила, что это к несчастью.
Он молча кивнул. Она подняла голову.
– Что мы станем делать, когда нам нечего будет сказать друг другу?
– Поступим, как поступают герои американских фильмов, – тихо ответил Франк.
Она нежно улыбнулась. Они вместе встали. Она обняла его за шею и поднялась на цыпочки. Поцелуй затянулся. Он провел пальцами по ее спине, раз, потом еще. Когда она мягко высвободилась, он залюбовался ее податливым телом. Покачивая бедрами, она отошла к окну. Они переглянулись в отражении. Когда она потянулась к веревке, чтобы опустить жалюзи, у нее под платьем напряглись мышцы.
Фрёлик проснулся и посмотрел в потолок. Какой мерзкий звук – как будто кто-то исполняет Сороковую симфонию Моцарта на шарманке. Не сразу он сообразил, что слышит звонок своего мобильника. Трубка валялась на полу. Он не сразу нашарил нужную кнопку и сонным голосом произнес:
– Привет!
– Угадай кто, – ответил голос Гунарстранны.
– Сейчас. – Фрёлик покосился на Еву-Бритт, которая голая лежала на спине.
Она медленно открыла глаза, но так не проснулась. Зажав мобильный подбородком, он укрыл ее одеялом. Глаза у нее снова закрылись. Он взял телефон и на цыпочках вышел на кухню, неся в руке брюки и свитер.
– Ну вот, – сказал он, – теперь я могу говорить громче.
– Тебе письмо, – сказал Гунарстранна.
– Сейчас, среди ночи?
– Сейчас только полпервого.
– Я только что заснул.
– Ты рано ложишься. А письмо важное.
– А завтра его никак нельзя прочитать? – зевнув, спросил Фрёлик.
– Нельзя. Его послал Хеннинг Крамер.
– Ах ты… – выругался Фрёлик.
Он услышал треск разрываемой бумаги.
– Я твой командир и считаю, что имею право вскрыть конверт…
– Давай вскрывай!
– Не так это просто, – буркнул инспектор. – Когда-нибудь пробовал вскрыть конверт двумя пинцетами и ножом?
– Почему ты нашел письмо только сейчас?
– Потому что оно лежало в твоей ячейке в дежурной части. Когда ты последний раз просматривал почту?
– Вчера утром… наверное.
– Так я и думал, – буркнул Гунарстранна. – Ну как, проснулся?
– Почти… я ведь спал всего полчаса. Спорим на десятку, это предсмертная записка!
– Хоть ставка и была низкой, ты выиграл. Так вот, – проворчал инспектор. – Придется ждать до завтра, чтобы все подтвердилось, но, похоже, дело закрыто.
Франк Фрёлик зевнул.
– Здесь все подробно описано. Он изнасиловал девушку, убил ее, украл драгоценности и послал по почте Реймонду Скёу. Признается во всем, как положено.
– Ты веришь?
– У меня есть сомнения, – хихикнул Гунарстранна.
– С чего бы?
– Ты только послушай последнее предложение: «Я больше не могу». Что скажешь, а? – раздраженно спросил Гунарстранна. – Ты бы закончил письмо такой бессмысленной фразой, если бы собирался покончить с собой?
– Понятия не имею.
– Черт побери, Крамер был философ, он много думал! Неужели он стал бы так выражаться?
– Понятия не имею. Покажи его письмо психологу.
– Жуть, – вздохнул Гунарстранна на том конце линии.
– Письмо означает, что дело закрыто?
– Пока еще нет. Только что пришел отчет о вскрытии Крамера. В нем написано, что перед смертью Крамер принимал седативные препараты.
– Я не очень удивился, а ты?
– Не знаю. Он же не наркотики принимал. По мнению патологоанатома, он наелся снотворного.
– Что нам делать?
– Ты правда хочешь снова лечь спать?
– Но что мы можем поделать сейчас?
– Письмо набрано на компьютере. Подписи нет.
Фрёлик задумался.
– Скажи, ты веришь, что Хеннинг Крамер в самом деле написал всю эту чушь? – спросил голос на том конце линии.
– Возможно.
– Но вероятно ли?
Фрёлик снова задумался.
– Возможно, – повторил он.
– Спасибо, молодой человек, вы мне очень помогли.
– Что будем делать?
– На завтра я договорился о встрече с прокурором. И если встреча не окончится понижением в должности или закрытием дела, мы с тобой обязаны доказать, что Крамер не покончил с собой.
– Погоди, – сказал Фрёлик, но его босс уже отключился.
Поздно! В трубке зазвучали частые гудки. Он долго стоял и разглядывал телефон. В конце концов его мозги заработали. Что ж, поле для рассуждений у него было. Стоя на пороге спальни, почесывая живот, он глядел перед собой. Ева-Бритт успела снова сбросить с себя одеяло. Она лежала на боку лицом к его подушке в форме изящного зигзага. Как завороженный, он наблюдал, как красиво она подогнула колени.
Ему совсем не хотелось покидать эту женщину. Во всяком случае, сейчас. Сегодня. Время от времени Гунарстранна склонен доводить себя до стресса, почти до истерики. Конечно, предсмертное письмо – вещь важная. Придется пересмотреть все выводы, к которым они пришли. Но почему непременно сегодня? Гунарстранна одержимый… Нет, не одержимый. Просто рядом с ним никого нет. Кроме работы, ему не о чем думать. Фрёлик уже давно привык к зануде и нелюдиму Гунарстранне и относился к его выходкам с пониманием. Конечно, можно поехать на работу и сейчас. Сидеть среди ночи в кабинете, перечитывать отчеты, страдать от головной боли и свинцового привкуса во рту. Сидеть в душном кабинете и решать, мог Крамер повеситься или нет. Или можно лечь рядом с красоткой в постель, слушать ее дыхание, подумать о Крамере, понадеяться немного поспать и увидеть Крамера во сне – и проснуться рядом с ней. При мысли о том, как взбесится Гунарстранна, если он не явится на работу, Фрёлик улыбнулся. Он осторожно вошел в спальню, стараясь производить как можно меньше шума, и растянулся в постели. Ровное дыхание Евы-Бритт ласкало слух.
Глава 39
Туда-сюда
Прокурор Фристад сидел, закинув ногу на ногу и скрестив руки на выпуклом животе. Из-за длинной челки он казался мальчишкой-переростком. Интеллект, видимо, должны были подчеркивать очки в толстой роговой оправе, к которой он привязал черный шнурок, чтобы они не потерялись. Очки то и дело съезжали на кончик его большого носа, а шнурок закручивался и укладывался петлями на гладковыбритых щеках. Прокурор старался удержать очки на месте, свирепо шевеля губами и двигая ртом из стороны в сторону. Гримасничанье немного помогало: вначале очки действительно сдвигались на миллиметр назад. Правда, они тут же снова падали вниз на два миллиметра. Фристад продолжал двигать губами туда-сюда, пока очки не падали ему на грудь. Тогда он шумно вздыхал и водружал их на переносицу.
