А кнопок и впрямь только двенадцать. У каждой ещё узкая
прорезь, словно для магнитной карточки. Ещё и на этаж не просто так
поднимешься?
Но на нажатие двенадцатой кнопки лифт мягко пополз вверх.
Откуда-то из стен заиграла мягкая музыка.
Чёрт, что я там делать буду, у этого Чингиза? Стоять в
уголке холла и жалобно канючить запрещённые, классифицированные как оружие
программы? Напоминать про какую-то баржу, где сам я и не был никогда?
Додумать не удалось — двери лифта открылись.
Прямо в квартиру!
В общем-то там был ещё небольшой тамбур и могучая дверь,
наверняка стальная под деревянной обшивкой. Но она была распахнута.
Я осторожно шагнул вперёд, в холл. Квадратный, метров семь
на семь. Высоченный потолок венчался чем-то вроде стеклянной пирамидки, по
которой барабанил дождь. Квартира и впрямь была двухуровневая, на второй этаж
вела спиральная лесенка.
И никого.
— Эй… — позвал я.
Слово подходило к обстановке не больше, чем мои старые
джинсы. Но какого-то эффекта я всё-таки добился. Из одной из двустворчатых
дверей мягко вышла собака, двинулась ко мне.
Обожаю золотистых ретриверов!
— Привет, пёс, — садясь на корточки, сказал я. — А где же
твой хозяин?
Ретривер обнюхал мою ладонь и вежливо позволил почесать себе
за ухом.
— Может, ты и есть Чингиз? — предположил я. — Тогда привет
тебе от Маньяка.
— Привет давай мне. А его зовут Байт.
Мужчина появился вслед за псом, и так же неслышно. Подошёл,
протянул руку:
— Чингиз.
Откуда родители выкопали ему это имя — не знаю. Может, у
него и были где-нибудь далеко-далеко восточные, например татарские, корни. Но в
общем-то он скорее на шведа походил. На образцово-показательного шведа.
Высокий, крепкий. Светлые волосы до плеч, и тип лица северный. Загорелый, но
явно очень светлокожий. В спортивном костюме, вот только не в китайской
подделке, а в настоящем «Адидасе», в кроссовках. Никогда не видел людей,
которые по квартире ходят в кроссовках «Рибок». Впрочем, я и квартир таких не видел
никогда.
— Леонид…
— А что охране не назвался?
— А чем бы это помогло?
— Логично. — Чингиз кивнул. — Не спешишь?
Манера сразу переходить на «ты» у него была настолько
непринуждённой, что никаких возражений не вызывала.
— Не очень…
— Ну и хорошо… Байтик, не приставай к человеку!
Пёс вынул нос из моей ладони и обиженно побрёл прочь.
— Что пьёшь? — поинтересовался Чингиз. — Раздевайся, вешай
всё сюда.
Платяной шкаф в холле был размерами едва ли не с нашу
прихожую. Я стянул куртку, пытаясь привести мысли в порядок. Не просто крутизна
— а очень большая крутизна. Откуда у Шурки такие знакомые? Да и какой он хакер,
этот тип с воинственным именем и повадками крупного мафиози?
— Что пьёшь-то, Леонид?
— Да всё, что горит. — Я решил держаться до конца.
— Уже хорошо. Пошли на кухню пока.
Длиннющим и широким коридором, с картинами на одной стене и
окнами в другой, выходящей на площадь у метро, мы побрели на кухню. Чингиз шёл
впереди, под мокрой от пота тканью костюма гуляли мускулы. Могуч. И беззаботен,
по сравнению с царящей внизу паранойей. Вот достал бы я сейчас нож и всадил ему
между лопаток.
Впрочем, будь я киллером, всё равно бы так не поступил.
Убьёшь хозяина, а в квартире потом заблудишься. Будешь блуждать неделю,
временами натыкаясь на источники воды — биде и писсуары, месторождения пищи —
какие-нибудь шоколадные скульптуры под стеклянными колпаками…
Шоколадная скульптура на кухне и впрямь стояла, почти
метровой высоты. Только без колпака. Мальчик-негритёнок с веткой какао в руке.
У мальчика было отломано одно ухо — видимо, кто-то очень проголодался.
Зато сама кухня как-то успокаивала… было в ней некое подобие
привычного. Словно взяли обычную кухню, растянули по всем измерениям раза в два
и успокоились. Ну ещё заполнили пространства уютной мебелью из лакированного
дерева, техникой, пакетами с едой…
А ведь очень по-холостяцки тут всё. Один он живёт, похоже.
— Коньяк для знакомства… не пойдёт… — размышлял вслух
Чингиз.
— Водочку… напьёмся.
Он пристально посмотрел на меня, кивнул, будто
удовлетворённый чем-то.
— Точно напьёмся… Пиво не хочу, хотя… Ты пиво хочешь?
Я разглядывал кухню, пытаясь обнаружить на барной стойке в
уголке пивные краны. И обнаружил. «Гиннес», «Килкенни» и ещё две какие-то
марки…
— Если альтернативой будет вино или виски — то лучше пиво, —
каким-то незнакомым голосом сказал я. Вспомнилась старая кинокомедия про
мальчика, что в один миг стал взрослым, разбогател и поставил посреди квартиры
автомат по продаже кока-колы, работающий от пинка…
— Решено, — согласился Чингиз. Подошёл к холодильнику —
таких же чудовищных размеров, как и всё остальное тут. Открыл, порылся среди
пакетов в блестящих обёртках. Вынул несколько пластиковых подносиков с
крошечными кусочками сыра разных сортов. — А есть-то хочешь?
— Пока нет.
— И правильно. Открывай, не стой. Вон, на столе нож
валяется.
Пока я возился с сыром, Чингиз достал две здоровенные
хрустальные кружки, вопросительно глянул:
— Что будешь пить?
— Чешское есть? — спросил я, втайне надеясь поставить его в
тупик.
— Только «Пилзнер Урквел».
— Пойдёт, — тоном человека, использующего лучшее в мире
светлое пиво для мытья ног, согласился я.
С кружками пива в руках мы уселись в кожаные кресла,
стоявшие перед барной стойкой.
— Прозит, — сказал я.
— Прозит, — согласился Чингиз.
Пиво было превосходным.
— А ты ничего, — вдруг заявил хозяин. Протянул руку, хлопнул
меня по плечу. — Тебя это всё не слишком угнетает?
Я ещё раз обвёл взглядом кухоньку, обнаружил ещё одну милую
деталь — лестницу вверх, на второй этаж, спросил:
— Там что?
— Столовая. Со стеклянной крышей.
Чтобы иметь стеклянную крышу в Москве, надо вначале
обзавестись железобетонной. Я покачал головой:
— Даже боюсь предположить, сколько стоит твоя хата. Её
содержать, наверное, может лишь миллионер.
