Восьмой этап оказался почти лёгким. Сплошное болото.
Видимость великолепная. Почему-то вспоминая сталкера из фильма, я начал
усеивать дорогу перед нашей группой ракетами.
Результат превзошёл все ожидания. Всплывшие трупы монстров
образовали на поверхности болота затейливый узор. Те твари, что затаились
подальше, ринулись в атаку… безуспешную, но впечатляющую.
А вот девятый этап нас ломает.
Ничего особенного в общем-то. Не слишком высокие горы.
Каменоломни, в которых неуклюже ворочались причудливые механизмы, глотая и
дробя камень. Строения, остатки древнего, циклопического храма. Пара боевых
машин… кто в них прятался, мы так и не поняли. Машины сгорали лишь после
десятого попадания ракеты, но зато и горели на славу.
Их просто было слишком много…
Мы прошли каменоломни с третьей попытки.
Мы потеряли всё снаряжение.
Того, что удалось найти среди строений, никак не может
хватить на нашу маленькую армию.
Я сохраняю ракетомёт с пятью зарядами. Нике — что-то похожее
на пулемёт, палящее зарядами голубых игл, очень скорострельное и довольно
мощное, Маньяк — автомат.
Все остальные вновь остаются при пистолетах.
Никакой брони, конечно, у нас уже нет…
Мы выходим на десятый этап через длинный, пустой, безопасный
и невыразимо скучный туннель, пробитый в склоне у храма. Туннель винтом шёл
сквозь чрево горы….
Компьютер, у которого можно было записаться, стоит на
вершине. Наполовину погруженный в камни, наружу — лишь экран и клавиатура.
Даже обсуждать ничего не приходится. Восемнадцать часов без
сна. Восемнадцать часов на ногах.
— Сбор в десять Москвы у портала, — говорит Чингиз.
Оглядывает нас — возражений нет. Толкает Пата к клавиатуре, тот вяло набирает
какой-то пароль, наводит курсор на «выход» и исчезает. Чингиз уходит следом.
— Ничего повеселились, да? — говорит Зуко, натужно изображая
оптимизм. Даже его жизнелюбие дало сбой.
— Форму потеряли, — бурчит Маньяк. — Давай… не тормози…
Зуко, разводя руками, исчезает.
За ним уходит Маньяк.
Падла задумчиво оглядывает окрестности. Здесь красиво, очень
красиво. Дизайнеры «Лабиринта» потрудились на совесть. Уходит вниз пологий
склон, искрится в лучах заходящего солнца снег. Плывут в сиреневом небе
блекло-фиолетовые облака. Мы стоим на гребне горного кряжа, который нам
предстоит перевалить… выйти к тем вот озёрам — тёмно-синим кляксам внизу…
пройти через леса… пересечь море… что там ещё придумали создатели игры? Заводы,
вулканы, космодромы, поля? Где-то в конце пути лежит город, где игроков
поджидает злобный Император…
— Леонид, мы задумали невозможное, — говорит Падла. — Дело
не в мастерстве. Ты видишь — тут практически нет настоящих схваток? Старых,
добрых дуэлей… ты с пулемётом, я с мотопилой… кто кого перехитрит… Леонид, мы
сражаемся не с другими игроками… не важно, в каком теле они находятся,
человеческом или улитки-переростка. Мы сражаемся с миром. С миром Лабиринта,
миром внутри Диптауна. Мы сражаемся с расстоянием, временем… эх, матерь нашу,
да ты ж сам всё понимаешь! Завтра в десять, короче…
Он кладёт руки на клавиатуру, и мы с Нике остаёмся вдвоём.
— Стрелок…
Я смотрю на девушку.
— Скажи, тот Стрелок… про которого часто вспоминают в
«Лабиринте»…
Я молчу.
— Это — ты?
— Да.
— Ты играешь не в полную силу.
— Да.
— Твои товарищи это понимают?
Качаю головой.
— Куда вы так спешите?
— Нике, у нас был уговор не задавать вопросов?
— Извини, Стрелок… — Она улыбается, скорее грустно, чем
обиженно.
— Я не хочу лезть в чужие тайны. Если ты действительно тот
самый…
— Да.
— Если я мешаю вам… Давай я уйду. Прибьюсь к другой команде…
Сам не знаю, почему я это говорю…
— Я очень хочу, чтобы ты осталась с нами.
— Почему?
В камуфляже мы все одинаковы. Бесполы, бесформенны,
унифицированы. Куски мяса в военной форме несуществующей армии, добровольные
волонтёры придуманной битвы, самоотверженные герои никому не нужных подвигов.
Лишь лица над высокими воротниками курток — разные. Лица,
которые мы сами же придумали. Это так просто — рисовать лицо. Точка, точка,
запятая… вышла рожица кривая. Рисуй сам, собирай из деталей, как в детском
конструкторе. Подбородок волевой, подбородок вялый… Уши оттопыренные, уши
прижатые… Нос прямой, нос курносый…
С трудом мне давалось лишь одно. Глаза. Порой приходилось
переделывать их десятки раз, прежде чем они становились живыми. С тех пор я
понял, что самое главное в нарисованных лицах.
Я смотрю только в её глаза.
— Ты мне нравишься, — говорю я наконец. — Я от этого не в
восторге. Но ты мне нравишься.
Руки на клавиатуру.
Пароль.
Выход.
А выход из «Лабиринта Смерти» прежний… такая же уютная,
просторная раздевалка и тот же самый зал, что два года назад.
Снимаю комбинезон, прячу в шкафчик. Ничуть не удивляюсь, что
меня поджидает обычная одежда Стрелка.
Принимаю душ в маленькой кабинке. На этот раз самый обычный
душ, никаких противовирусных химикатов. Одеваюсь, на секунду замираю перед дверью…
Что сейчас будет…
Возвращение легенды, что ни говори! Стрелок вернулся в
«Лабиринт Смерти». И не один, а с группой товарищей. Причём на этот раз Стрелок
и впрямь действует не слишком-то честно…
Выхожу в колонный зал, из которого видны улицы Диптауна. Вот
будет смех, если сейчас повторится погоня и мне придётся убегать, прятаться в
виртуальном публичном доме…
В зале пусто. Почти пусто. Лишь стоит, смеясь и болтая,
какая-то компания. Лица незнакомы, это явно не те, кого я расстрелял на пятом
этапе…
Чёрт возьми!
Где же униженные и оскорблённые?
Где жаждущая моей крови толпа?
Подхожу к компании, делая вид, что ищу кого-то. На меня не
обращают внимания — идёт какой-то свой трёп…
— Слышал, Семёцкого убили? Три раза подряд?
— Ну?
— Так вот, он ожил и догнал своих…
