Дружный взрыв хохота.
— Ребята, вы не слышали про такого игрока — его зовут
Стрелок? — спрашиваю наугад.
Недоумённые взгляды. Вялое пожимание плечами.
Из раздевалки выходит молодой парнишка. Его приветствуют,
машут руками. Кто-то кричит:
— Круз, да сколько тебя ждать, а?
Вся толпа вываливается из колонного зала.
Я уже забыт, и мой вопрос вместе со мной.
Стою, опустив глаза. Растерянно улыбаясь. Сжимая в кармане
рукоять револьвера.
Слава — штука преходящая.
Удивительно ещё, как Нике меня вспомнила. Наверное, девочка
серьёзно готовится к карьере в «Лабиринте Смерти».
А чего я, собственно говоря, хотел?
«Лабиринт Смерти» уже не тот. Не весёлая возня в песочнице.
Не азартная перестрелка на узких кривых улочках. Для этого, наверное, теперь
существуют другие игровые зоны.
А «Лабиринт Смерти» больше всего похож на военный полигон.
Здесь учат не геройствовать в одиночку, оттачивая рефлексы и повышая скорость
реакции. Пришло время командной игры. Долгих и нудных походов. Взаимной
страховки, отбраковки слабых, поддержки сильных, безусловного повиновения
командирам…
Почему мне это не нравится?
Что же я — индивидуалист до мозга костей?
Или не доиграл тогда, два года назад, не прошёл всё то, что
должен был пройти?
Поздно искать ответы. Мир изменился. А я и не заметил,
забившись в свою тесную, уютную, надёжную скорлупу…
Выхожу из колонного зала на улицу. Уже стемнело, зажглись
фонари, огни реклам, людей стало словно бы больше… Всё правильно, это квартал
развлечений, а сейчас наступает очередной людской прилив. В европейском и
российском секторе Диптауна все закончили работу и отправились на поиски
приключений. Хорошо… Пусть для меня в Диптауне всегда будет вечер. Ранний
летний вечер, первые звёзды на темно-синем небе, запах отшумевшего дождя…
Глупость мы делаем. Собрались, герои… самоуверенные, как
немцы в июне сорок первого… что нам «Лабиринт Смерти»…
Неверна сама наша идея.
Надо было довериться инстинктам которые увели меня из
«Лабиринта» после первой неудачи.
Но что тогда? Что? Искать Тёмного Дайвера? Проще иголку в
стогу сена найти… да и не станет он нам помогать.
Пробиваться на приём к Дмитрию Дибенко, заварившему всю эту
кашу? Только подставляться под удар. Он понимает, на что идёт, не может не
понимать. Когда-то он создал глубину, теперь создаёт для неё смерть. Чем он
руководствуется? Не знаю. Я не психиатр. Любому поступку можно найти самое гнусное
и самое благородное истолкование. И какое получу я, если достучусь до Дибенко,
роли не играет. От своей новой игрушки он не откажется.
Что мы ещё не попробовали?
Пойти в редакции виртуальных газет и журналов? Ну, в
«Вестнике Глубины», «Вечернем Диптауне» или «На Волге» меня вежливо выслушают,
угостят кофе и выпроводят взашей. Они и не таких психов повидали. В
каком-нибудь русскоязычном жёлтом издании, вроде базирующейся в Воронеже
«Птички кар-кар» или липецкой «Шелухи» встретят с распростёртыми объятиями.
Поблагодарят, пожмут руку и выпустят номер с аршинным заголовком: «Двадцать
семь хакеров погибли от вирусного оружия пятого поколения!»
Не верю я в силу такого печатного слова.
Вот в силу глупости, наглости, невежественности — запросто.
На миг мне становится так тоскливо, так безысходно, что я
готов прошептать свой верный стишок. Выйти из глубины — пусть голова отзовётся
болью. Слопать что-нибудь, завалявшееся в холодильнике. И лечь спать… сейчас
четыре утра, между прочим…
Вот только спать ещё не хочется. Слишком много гормонов
бушует в крови. Мы преодолели тот миг, когда хотелось спать, пошли дальше — и
добрались до тугой, бессонной усталости…
Поднимаю руку, ловлю такси.
— Бар «У погибшего хакера».
Водитель кивает, значит, адрес ему знаком. Что ж. Посмотрим,
где собираются самые крутые хакеры современности?
Едем долго. Похоже, виртуальный бар размещён на каком-то
задрипанном сервере, может быть, даже, на частной машине владельца заведения.
Наконец останавливаемся под сияющей вывеской — на узкой тёмной улочке она одна.
«У погибшего хакера».
Великолепный метод маскировки, что ни говори. Я думаю об
этом совершенно серьёзно, без всякой иронии. Что может быть лучшей маскировкой
для хакера, чем такая открытая яркая вывеска? Никто ведь всерьёз не воспримет.
Надо быть либо неприметным, либо ярким. Иных вариантов не
существует.
Расплачиваюсь, подхожу к двери. Толкаю — дверь заперта.
Чувствуя себя полным идиотом, произношу вслух:
— Сердце и Любовь!
С протяжным скрипом дверь отворяется.
Вхожу. Грохот за спиной. Ну закрыли и ладно. Зачем такие
шумовые эффекты?
Бар небольшой и, на что я уже и не надеялся, уютный.
Прямоугольная комната, сумрачное освещение. Стены, пол,
потолок — все из каких-то маленьких квадратиков… присматриваюсь.
Дискеты.
Надо же, как стильно.
Дискеты самые разные. Некоторые вроде бы новые. Некоторые —
подписаны. Тут и программы, и игры… точнее — кусочки программ, кусочки игр.
Мне начинает тут нравиться.
За стойкой бара — явное порождение программы. Розовощёкий,
плотный, улыбчивый бюргер.
— Кружечку пива, — говорю я, тыча наугад в один из кранов.
Бармен кивает, наполняет кружку.
«Попытка внешнего контроля системы. Получен запрос на
идентификацию. Разрешить доступ к системной информации?»
Шёпот Вики слышен лишь мне. Я улыбаюсь, киваю бармену,
говорю:
— Да…
Денег за пиво с меня не берут. Логично. Раз здесь собираются
хакеры, то пиво должно быть ворованным. Бесплатным для своих. А чужие тут и не
ходят…
С кружкой в руках отхожу от стойки, оглядываю бар. Народу
немного. У одного столика сидят молодые парни самого что ни на есть хакерского
вида. Хакерско-голливудского. У них нечёсаные длинные волосы, горящие безумием
глаза, они неряшливо одеты, оживлённо жестикулируют и о чём-то спорят. Именно
такие в боевиках подбирают самый сложный пароль за секунду до взрыва,
взламывают компьютеры Пентагона, говорят не буквами, а цифрами, падают в каждую
лужу, но в решающий момент проявляют отвагу и сноровку, достойную не мирного
программиста, а вышедшего поразмяться коммандос.
