Всё очень просто и строго. Камень и дерево. Да что ж они так
возились с Храмом? Я сделал бы такой дизайн за сутки.
Подхожу к лестнице. Касаюсь перил, прохладного гладкого
дерева. Поднимаюсь на ступеньку, оглядываюсь, будто хочу увидеть хоть что-нибудь
необычное…
Ничего.
Что ж. Пойдём вверх.
Поднимаюсь на второй этаж башни.
Стены каменные. Одна дверь.
И фрески — фрески, спиралью тянущиеся вдоль лестницы…
Вот этого я бы не смог сделать за сутки. Вообще бы не сумел.
Первая фреска — серый, клубящийся туман. Лишь кое-где в нём
проглядывают здания — маленькие, невзрачные, однообразные. И руки — руки,
тянущиеся вверх из тумана, и лица — полуразмытые контуры лиц…
Шаг вверх. Следующая фреска.
Туман почти рассеялся. Здания растут, город ширится.
Неуклюжие фигуры на улицах, машины…
Шаг.
Теперь в городе можно узнать Диптаун. Немыслимые небоскрёбы,
пышные дворцы, террасы и каналы, сады и площади, пёстрая толпа, всполохи
реклам, расчертившие небо…
Шаг. Я перед дверью. Медлю секунду, но всё-таки открываю её.
И замираю на пороге.
Это очень похоже на парк Императора из последнего этапа
«Лабиринта». Только нет давящего ощущения угрозы. Я почти уверен, что этот парк
бесконечен, можно выйти в него — и блуждать годами. Тропинки будут стлаться под
ногами, солнце светить с безоблачного неба, плескать рыба в озёрах, петь на
деревьях птицы. Иногда — будет идти дождь, иногда — налетать ветер… Нагибаюсь,
срываю травинку… и чувствую лёгкий стыд.
Будто намалевал на скале масляными красками «Лёня был тута…»
Тут хорошо. Тут очень хорошо.
Я бы добавил «как в детстве». Но в детстве тоже бывает
по-всякому.
Закрываю дверь, ловя на лице непрошеную улыбку. Я сюда ещё
вернусь, мне бы только выбрать день…
Шаг — и следующая фреска.
Водоворот. И выныривающий человек, выгребающий одной рукой,
а другой — волочащий за собой чьё-то безвольное тело.
Легендарный первый дайвер… настолько легендарный, что мы так
и не узнали его имени. Есть очень серьёзные основания полагать, что им был
Тейлор, ходячая насмешка над английской пунктуальностью, человек, который не
вёл логов…
Наверное, потому он изображён со спины.
Шаг — и фреска.
А, это знаменитый взлом «Микрософта»! Если Антонио, которого
все звали просто Проныра, не врёт, он действительно увидел дыру в защите в виде
расшатанного штакетника, которым прикрыли неприступную каменную стену… Ничего
он там и не взял, если честно. Кроме автографа у Билла Гейтса.
Шаг. Фреска.
Да, Богомил, загадочный болгарин, про которого подлинно
ничего и никому не было известно, и впрямь поставил своё дело на серьёзную
основу. Может быть, этот хак стал его последним хаком по очень печальным
причинам. А может быть, он просто лёг на дно, наплевав и на глубину, и на свои
способности дайвера? Того, что он унёс из банка, должно было хватить и ему, и
детям его, и даже внукам.
Но чувство юмора у него было своеобразное… ну зачем иначе,
скажите на милость, грабить швейцарский банк в костюме Вильгельма Телля?
Фреска.
Это кто-то из наших, из русских. Надо же, забыл имя… А саму
историю со спасением заигравшегося в какую-то игру мальчишки — помню. Его
родители уехали на неделю, не отключив перед этим сеть. Паренька вытащили через
трое суток, полуживого…
Фреска…
Фреска…
Фреска…
Все мы здесь. Каждый по разу. Без разбора сил и известности,
без деления поступков на плохие и хорошие. Ни убавить, ни прибавить, всякое
случалось.
У каждого было что-то, ставшее его визитной карточкой.
Фрески и ступени.
Ступени и двери.
Я поднимаюсь этаж за этажом, рассматривая каждую картину,
заглядывая в каждую дверь…
Конечно, зачем было делать Храм большим, когда существуют
пространства в пространствах?
Бесконечный сад и огромные, гулкие лабиринты коридоров и
залов…
Светлый, пронизанный солнцем, ресторан на вершине горы.
Стены из хрусталя и серебра. Надпись «Олимп» на столовых приборах вполне
уместна…
Речная излучина, в вечернем тумане… дремлющая у берега
маленькая яхта…
Облачная пена, густая и упругая. Хочешь походить по небу?
Я вдруг понимаю, что завидую строителям Храма. Завидую
безмерно, слепо, с острой ненавистью к себе, идиоту, строившему маленький
реальный мирок… так и не сумевшему его толком построить… и не вложившему ни
капли труда в этот затерянный в глубине Храм…
Бегство никогда не бывает окончательным выходом. Куда бы ты
ни бежал — ты всегда бежишь от себя.
Фрески. Двери. Лица. Поступки.
Всё здесь есть. Ничего не забыто. Можно спорить, чем больше
прославился Рыжий Пёс, взломом невскрываемой программы — эмулятора запахов для
глубины, или своей работой в Интерполе. Но я рад, что на фреске он — в форме.
А вот и Крейзи Тоссер!
Чёрт возьми… здесь не его работа в «Лабиринте Смерти»! Здесь
установка печально знаменитого почтового фильтра, который полгода контролировал
большую часть переписки в глубине! Не ради какой-то определённой цели, не для
поиска компромата или отлова чужих паролей, ради доказательства —
конфиденциальности нет нигде.
Вот только я и не подозревал, что фильтр ставил Крейзи!
Я иду. Всё выше и выше. Фрески, лица, дела и делишки.
А ведь где-то здесь буду и я!
Мне становится не по себе.
Что я увижу? Кто, по какому принципу отбирал эти мгновения —
для того чтобы занести на недоступные никому скрижали? Что будет взято из моей
жизни, что ляжет яркими красками на сырую штукатурку, что останется в Храме —
навсегда?
Я делаю ещё несколько шагов — и смотрю на ответ.
Жёлтый песок. Серая каменная туша демона, сжимающего в руках
нить моста. Башни «Аль-Кабара» вдали. Волк, сидящий на бархане почти в
человеческой позе. И человек, в смешном облачении русского витязя, сбегающий
вниз по склону, к протягивающему лапу демону…
Что ж. Стыдиться нечего. Я ведь даже не украл файлы
«Аль-Кабара»! Мне их подарили.
С какой-то растерянной улыбкой иду вверх. Башня уже
кончается, я почти вышел к хрустальному шару.
