— Нет, конечно. Ты мне должен. Червонец. Ещё с баржи.
Чингиз ухмылялся. Чингиз веселился от души.
— Ничего я тебе не должен. Ты мне червонец честно проиграл.
Ты не уложился в срок.
— Уложился, ты поздно выключил секундомер! — рявкнул Падла.
— Вот на что только эти бизнесмены не идут, чтобы денег нахапать… нет, ты глянь
на него, Лёня!
— А что это за баржа? — спросил я. — Уже сколько раз слышал…
— С баржи той пошло всё хакерство российское! — торжественно
сказал Падла. — За хакеров!
— И за дайверов, — поднимая рюмку, добавил я.
— «Экстишку» мы спёрли тогда, — сказал Чингиз.
— Не спёрли! Позаимствовали! Мы же её честно вернули!
— Да, через четыре года. Кстати, зря. Надо будет выкупить…
если жива ещё. Пусть стоит старушка, будем иногда в «Диггера» играть.
— «Диггер»… — мечтательно сказал Падла. — Да…
— Собиралась там компания… начинающих программистов. На
старой, стоящей на приколе барже. Вокруг единственного компьютера. — Чингиз
улыбнулся, явно вспоминая что-то своё. — Учились. Всему. Пили дрянное пиво,
дрянной кофе, ели трёхкопеечные булочки и котлеты из опилок… Хорошо было.
Правда, Тоха?
— Правда, — кивнул Падла. — Только у меня тогда «Харлея» не
было. «ИЖ-Юпитер». А так — хорошо.
Он шумно втянул в себя кофе. Вытер рот тыльной стороной
ладони.
— Ну… братцы-кролики. Что делать-то будем?
— А зачем что-то делать? — ответил Чингиз вопросом. —
Помешать Дибенко распространять программу — не в нашей власти. Самому её
распространять… да, я понимаю, как будут улетать диски с программой,
позволяющей создать свою бессмертную копию в виртуальном мире. Но знаешь, мне
на жизнь и так хватает.
— Что Дибенко намерен делать с программой? — спросил у меня
Падла.
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Можно попробовать спросить.
Вдруг и ответит честно.
Чингиз вздохнул:
— Программы такого рода, на разработку которых ухлопано море
денег, над которыми трудились десятки специалистов, не кладут под сукно. Это
вообще невозможно. Весь вопрос в том, когда её выбросят на рынок.
— Тёмного Дайвера надо спрашивать… — сказал я. — Чего он
хочет…
— Придёт он. — Чингиз прищурился. — Куда денется…
— Приветики…
На кухню зашёл Пат. Заспанный, протирающий глаза, в джинсах
и босиком.
— Чего вы так рано… — открывая холодильник, буркнул он.
Замер на миг, высматривая добычу, потом вытащил коробочку йогурта и плюхнулся
за стол. — Орёте тут, на весь дом слышно…
— Иди, умойся, — велел Чингиз.
— Угу. Поем только…
— Правильно, — поддержал пацана Падла. — Лишняя гигиена —
это происки изнеженного западного общества. Настоящий хакер должен быть
грязным, непричёсанным, с жёлтыми зубами и лицом серого цвета.
Пат исподлобья посмотрел на хакера, но упрямо продолжал есть
йогурт.
— У меня сегодня дела, — сказал Чингиз. — В глубину смогу
пойти лишь вечером. Давайте встретимся здесь же… но в глубине. В семь часов.
Нет, лучше в восемь. Всех устраивает?
— Пораньше бы… — сказал Пат. — А?
— Парень, тебе лучше пока не ходить в глубину, — сказал я.
— С чего это?
— Из детей традиционно получаются самые лучшие заложники.
Пат фыркнул:
— Я сегодня буду ростом в два метра и с бородой…
— Леонид прав, — кивнул Чингиз. — Думаю, пару дней тебе надо
провести без виртуальности.
По взгляду мальчишки я понял, что упал в его глазах…
значительно глубже той несчастной пропасти перед Храмом.
— Лёнька, я на тебя вообще обижен!
— Но послушай…
— Ты в меня из ракетомёта пальнул! — облизывая ложку,
сообщил Пат. — И убил насмерть. А если бы у меня болевой шок случился? Или
аппендицит лопнул?
— Не заговаривай зубы, — спокойно ответил Чингиз. — Ты
сегодня без глубины.
— Ну и посмотрим, чего вы там без меня навоюете… — буркнул
Пат.
— Программу ту откроем? Я поюзать хочу немножко… не в
глубине, так просто… Хелпы почитаю…
— Я свой ключ забыл, — усмехнулся Чингиз. — Поел? Иди
умывайся.
— Гады, — бросил Пат, вставая. — Что, троим мужикам легко с
ребёнком справиться?
— Как обижаться, так ты ребёнок, — доставая папиросу, сказал
Падла.
— А как порнуху гигами таскать — совсем взрослый.
Похоже, с Падлой тинэйджер предпочитал не спорить. Засопел и
вышел.
— Сам не полезет? — спросил я.
— Нет. Он видит, что мы не шутим. — Чингиз тоже закурил. —
Программу ему… поюзать…
— А что мы, собственно говоря, испугались? — Падла выпустил
густой клуб дыма. — Ну да… непривычно. Новая декорация в театре жизни.
Искусственный разум… разумный, или почти разумный электронный двойник,
возможность пребывать одновременно и в глубине, и в реальном мире…
— Это не новая декорация, — сказал я. — Это новая сцена, на
которой нам придётся… даже не играть, жить.
— И всё равно. Мы привыкли сразу видеть плохое. Привыкли
подозревать, привыкли опасаться. А вдруг это — чудо? Спасение? Наступление
золотого века? Вкалывают, понимаешь, роботы! Счастлив, не поверите, человек!
Падла обвёл нас торжествующим взглядом. Я промолчал. Чингиз
— тоже.
— Вот… — Падла старательно забычковал папиросу, положил на
подоконник. — Не выбрасывайте, может, докурю ещё… Пойду я спать, боевые
товарищи. Прав мальчик, орёте тут ни свет, ни заря…
Вставая, он ловким движением прихватил почти полную бутылку
бальзама. Чингиз не заметил или не счёл нужным возражать. Сказал, глядя в окно:
— В чём-то он прав… не находишь?
— Насчёт сна? — не удержался я.
— Насчёт подозрений и опасений. Насчёт нацеленности на
худшее. Да… это нужно. Это спасает порой. Вот только, что, если сейчас совсем
другой случай?
— Не знаю, — честно сказал я. — Не знаю, Чингиз.
— То-то и оно…
Чингиз встал. Подошёл к окну, постоял, засунув руки в
карманы.
— А что тогда делать, Чингиз? — спросил я. — Что делать,
если не знаешь, какая дорога ведёт к добру, а какая — к злу?
