Он вспомнил странное ощущение, охватывавшее его, когда во время свадебного путешествия он расплачивался в магазинах и ресторанах. Впервые в жизни ему почтительно кланялись, перед ним снимали шляпу. В те минуты Арни хотелось сказать, что они ошибаются: он — бедняк, который платит чужими деньгами. Сейчас он испытывал то же самое.
Разумеется, ковбои Иверса приняли эту новость, потому что просто не могли не принять. Другое дело, что они думали и о чем говорили между собой. Арни знал, что на первых порах ему придется не просто работать наравне со всеми, а стараться быть лучше всех. В глубине собственной души и в глазах окружающих людей он должен был заслужить это назначение.
С ним держались почтительно, но отстраненно. Если он начинал говорить, замолкали; никогда не указывали на ошибки. Арни сразу понял, что ему не светит завести единомышленников, а уж тем более — друзей. Он знал, что его считают выскочкой.
Однажды Билл, то самый парень, с которым Арни познакомился еще до первой поездки в Шайенн, пользуясь случаем, брякнул:
— Мы тут с ребятами ломаем голову над тем, как тебе удалось окрутить хозяйскую дочь да еще добиться согласия мистера Иверса? Ты что, ее… — и употребил грубое выражение.
Понимая, что если он заговорит о любви, его поднимут на смех, Арни не знал, что ответить. Несмотря на обездоленное детство, а возможно, как раз из-за этого, он тянулся к людям и жаждал теплых, доверительных отношений. Таких, какие были у него только с Кларенсом.
— Разве в этом случае мистер Иверс не прострелил бы мне голову? — только и сказал он.
Для Надин все складывалось намного проще. Теперь у нее был муж, и Джозеф Иверс предоставил Арии полное право распоряжаться своей женой. (То, что при этом он распоряжался самим Арни, к делу не относилось.) Отныне Надин жила и работала для своего молодого супруга. За столом отец разговаривал в основном с зятем, не обращая на дочь не больше внимания, чем на мебель, но она не огорчалась. Она ловила взгляд Арни и улыбалась ему, ощущая пьянящее чувство любви и принадлежности друг другу.
Несмотря на холодное зимнее время, их ночи были жаркими. Однажды, вернув мужу страстный поцелуй, Надин прошептала:
— Ты освободил меня!
И Арни ответил:
— А что если мы оба попали в плен?
Такие мысли появились у него и в тот день, когда он узнал, что Джозеф Иверс намерен выехать с ранчо с небольшим, но хорошо вооруженным отрядом. Мысленно Арни уже давно перевел парней из этого отряда из разряда ковбоев в разряд бандитов. Эти люди выполняли особые поручения и подчинялись только Иверсу.
Снедаемый тревогой, он без колебаний подступил к тестю.
— Вы куда-то собрались?
— В Денвер.
От такого ответа у Арни возникло чувство, будто его припечатали к позорной стене.
— Зачем?! — бессильно прошептал он.
Взгляд Иверса был холодным, как у змеи.
— По делу. Это тебя уже не касается. Ты остаешься на ранчо. За главного. Пора попробовать себя в новой роли.
— Вы обещаете, что…
— Я выполню все обещания, какие дал прежде. Полагаю, для новых пока не пришло время.
У Арни было желание взять коня и скакать вперед, обгоняя отряд Иверса, отыскать Кларенса и предупредить его, но он знал, что ему никто этого не позволит. Именно в тот миг Арни окончательно осознал, что отныне ему всегда придется быть пешкой в чужой игре.
Как только Джозеф выехал с территории ранчо, молодой человек бросился к жене.
— Мы уезжаем!
— Что случилось?
— Навсегда! — воскликнул он, не отвечая на вопрос. — И как можно дальше отсюда!
В глубине взгляда Надин отразилось непонимание и какие-то невысказанные мысли.
Она собиралась печь пирог, потому ее руки были испачканы мукой, и даже волосы и лицо кое-где словно бы покрывала белая пудра. Поверх простого платья из голубого ситца был надет передник, отчего Надин выглядела очень домашней. Арни не мог не признать, что она умеет создавать атмосферу спокойствия и уюта.
— Ты поссорился с отцом?
— Нет. Но он поехал в Денвер!
— Рано или поздно это должно было случиться. И поэтому ты хочешь сбежать?
Вздрогнув от того, что она сказала правду, Арни стиснул зубы.
— Да, сбежать.
— Прямо сейчас?
— Да. Собирайся.
— Хорошо. — Надин вытерла руки и сняла передник. — В конце концов, у нас еще осталось две сотни долларов.
— Вот как?
— Отец даже не спросил о них, и я убрала их в шкатулку.
— Эти деньги лучше оставить здесь.
— Как скажешь. А куда мы поедем? Или, вернее, пойдем?
Хотя Надин говорила спокойно, даже кротко, Арни не мог отделаться от чувства, что она приняла собственное решение.
— В Шайенн, — ответил он. — Или куда-то еще. Пока не знаю. Возможно, вернемся к моей матери. Она приютит нас на время. Надеюсь, я смогу найти работу в поселке. Что поделать, придется стать углекопом!
— А ранчо «Синяя гора»? Ведь эту работу у тебя никто не отнимал.
— Разве мистер Иверс не отыщет нас там?
Надин хотела сказать, что он пытается сбежать не от ее отца, а от самого себя, но вместо этого произнесла совсем другое:
— Может, сейчас и не к месту говорить об этом, но… Арни, мне кажется, что у нас… будет ребенок.
Вместо того чтобы изобразить радость, он отшатнулся, словно она попыталась его ударить, хотя на самом деле его сразила не сама новость, а нечто другое.
Арни вспомнил поселок углекопов, где прошла большая часть его жизни, тучи дыма и копоти, навязчивой жирной копоти, которую невозможно отмыть. Вспомнил запах железа и серы, хриплые свистки локомотивов, возивших уголь. Каждого нового ребенка, появлявшегося у матери в их семье, грязные пеленки и ее серое, измученное лицо. Он знал, что не все дети выжили, некоторые умерли, в том числе потому, что у матери не всегда было свое молоко, как и деньги на покупку чужого. Впрочем, гибель младенцев не слишком огорчала Ирму. Она жила в мире, где смерть способна принести облегчение.
— Как женщина узнает, что она беременна?
Надин, стесняясь, объяснила.
— Значит, ты уверена?
— Да. Почти.
— Так скоро!
— Но ведь такое возможно. А ты не хочешь этого?
— Я не знаю, — тяжело произнес Арни и, не желая огорчать ее, добавил: — Наверное, хочу.
— Думаю, отец обрадуется, — заметила Надин.
— Ты сказала ему?! — встревожился Арни.
— Пока нет. Первым об этом должен был узнать ты.
Арни понял, что никуда не уедет. Потому что на ранчо всегда будет вдоволь молока для ребенка. Потому что Надин ни в чем не виновата. Потому что он видел, что сейчас ей хорошо в «Райской стране», она чувствует себя окруженной вниманием, любимой и защищенной.
