– Ты в порядке, Эш? – мягко спросила Бонни, и Эшли пожала плечами.
– Более-менее.
Бонни подозревала, что знает причину ее беспокойства. Накануне она, как и Эшли, заметила ту близость, которая существовала между Лиз и Маршаллом. Это ее не удивило, лишь подтвердило худшие опасения, и теперь она была еще более опечалена, чем ее подруга.
– Почему бы нам с девочками не отправиться куда-нибудь на выходные? Может быть, свозить их во Флориду или в Диснейленд? Похоже, ты нуждаешься в смене обстановки.
Более того, ей необходимо развлечься, вместо того чтобы сидеть дома, думая только о Маршалле, рыдать из-за него и ждать, когда он приедет в Лос-Анджелес на день или два. Эшли заслуживала гораздо большего в жизни.
– Да, может быть, – сказала Эшли безо всякого энтузиазма.
Последние два дня ввергли ее в депрессию. Жизненные силы оставили ее, и она чувствовала себя совершенно опустошенной.
– Ты же знаешь, что у тебя есть выбор, – мягко сказала Бонни, как всегда по-дружески пытаясь воззвать к здравому смыслу Эшли, но безрезультатно. – Тебе не обязательно всю жизнь терпеть эти отношения, если это убивает тебя. Ты можешь порвать с ним и даже прибегнуть к помощи психоаналитика, если не в состоянии сделать это самостоятельно.
– Я знаю, – отозвалась Эшли и опять расплакалась.
Ей казалось, что последние два дня она только и делает, что плачет. Увидеть его рядом с Лиз было для нее тяжелым испытанием. Это было той реальностью, которую она всегда старалась не замечать. До этого случая она ни разу за восемь лет не видела даже фотографии Лиз. На двадцать лет старше Эшли, эта все еще привлекательная женщина, типичная светская дама, жила за городом и посещала футбольные матчи, в которых играли ее сыновья. И в своем строгом черном платье она выглядела идеальной женой высокопоставленного служащего, такой, какой Эшли никогда не могла бы стать. Она подумала, что, может быть, он остается с Лиз еще и поэтому, а не только из-за детей.
– У меня нет выбора, – сказала Эшли подруге и подумала, что, может быть, его не было и у Лиз.
– Ну почему нет?
Бонни озадаченно посмотрела на подругу, надеясь, что она не беременна снова, это еще больше привязало бы ее к Маршаллу.
– Я слишком люблю его, – смахивая слезы, призналась Эшли.
Порыв ветра всколыхнул ее волосы, и вьющиеся локоны упали на лицо, придав ему детское выражение.
– Я не могу бросить его. Я умру без него.
– Если ты останешься, он может уничтожить тебя, – серьезно предупредила Бонни.
– Я знаю, – ответила Эшли, глядя подруге в глаза.
Самое худшее то, что она, похоже, действительно осознавала, насколько он для нее опасен.
– Не дай ему разрушить твою жизнь, – проговорила Бонни.
Эшли кивнула. Они еще долго лежали, греясь на солнце и не произнося ни слова. Теперь Бонни боялась за подругу еще больше, чем раньше. И, глядя на Эшли, она знала, что Маршалл Вестон полностью завладел ее телом и душой. Это был человек, наделенный необычайной властью. А Эшли, похожая на носимое ветром перышко, совсем не могла противостоять ему.
Глава 9
Фиона все еще ждала отчета от детективного агентства, занятого наведением справок о членах совета директоров, когда ей позвонил хорошо известный репортер, специализирующийся на освещении событий в мире большого бизнеса. Это случилось на следующий день после того, как Маршалл Вестон дал пресс-конференцию по поводу сексуальных домогательств. Репортера звали Лоуган Смит, и Фиона знала его имя и в течение многих лет читала его статьи в «Уолл-стрит джорнал», «Нью-Йорк таймс» и ряде других деловых и финансовых журналов. Он был известен своей бескомпромиссной точкой зрения, иногда очень непопулярной. Он бесстрашно разоблачал операции по отмыванию денег и коррупционные схемы и лучше всего писал об острых проблемах. Фиона смутно припомнила, что он получил Пулитцеровскую
[2]
премию, хотя точно не знала, за что. Она не представляла, зачем он ей позвонил, и надеялась лишь, что не по поводу утечки информации. Сначала она даже не хотела отвечать на звонок, поскольку не любила разговаривать с представителями прессы, но потом решила, что еще опаснее избегать общения с ними. Она сняла трубку и постаралась говорить спокойным тоном, хотя чувствовала себя встревоженной:
– Фиона Карсон.
Ее слова прозвучали отрывисто, но как генеральный директор могла позволить себе временами раздражительность, поскольку на ней лежал тяжелый груз ответственности.
– Здравствуйте, мисс Карсон. Меня зовут Лоуган Смит.
Фиона мысленно улыбнулась. В деловых кругах его имя было не менее известно, чем ее собственное, и она не могла понять, скромничает он или, наоборот, рисуется. Это можно было расценить и как первое, и как второе. У него был глубокий, приятный и молодо звучащий голос. Она понятия не имела, сколько ему лет: все, что ей было о нем известно, – это Пулитцеровская премия и те статьи, которые читала, причем некоторые из них были очень враждебными по отношению к большому бизнесу. Он ни перед чем не останавливался в своих журналистских расследованиях, и его не волновало, сколько неприятностей могут причинить подобные изыскания. Он был поборником правды и часто вел себя так, словно выполнял священную миссию.
– Да, я знаю, кто вы, – сказала она, пряча улыбку. – Именно поэтому и ответила на звонок. Чем могу быть вам полезной, мистер Смит?
– Меня интересует, как вы прокомментируете недавние обвинения в сексуальных домогательствах, выдвинутые против Маршалла Вестона одной из его бывших служащих. Я пишу статью о сексуальных привычках, вольностях и извращениях мужчин, наделенных властью. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
Фиона чуть не поморщилась, услышав это. Меньше всего она хотела обсуждать сексуальные привычки другого генерального директора, с которым к тому же была не знакома.
– Я полагала, что эта бывшая служащая отказалась от своих обвинений еще вчера. Вам не кажется, что сегодня эти новости уже устарели?
– Не совсем. Да, она взяла назад свои обвинения, хотя мы никогда точно не узнаем почему. Но, как нам обоим известно, за кулисами дергают за многие ниточки, чтобы потушить скандалы подобного рода. Они сказали, что пришли к соглашению, чтобы избежать судебного процесса. Но вы сами знаете, что это означает.
– К счастью, не знаю. Мне никогда не предъявляли обвинений в сексуальных домогательствах ни на работе, ни в каком-либо другом месте.
– Одна из моих теорий, – оживился он, – в том и заключается, что женщины никогда себя так не ведут. Когда вы в последний раз слышали о занимающей высокое служебное положение женщине, которая была бы вовлечена в сексуальный скандал или спала с каким-нибудь альфонсом? Так что насчет Вестона? Как вы думаете, ее претензии были обоснованны? Или это просто попытка выманить деньги и она отказалась от обвинений, потому что для них не было оснований?
