– Это был дембельский аккорд! Вот лейтенант Мандресов прибыл тебе на смену, собирай монатки, сдавай взвод, плюй на начеты и на всех начальников. Домой! – ободряюще улыбнулся Сбитнев.
– А я тебе бумаги на орден оформляю, с тебя пузырь! – ухмыльнулся я.
– В Ленинграде, когда получу, тогда и поставлю!
– Заметано! – подытожил я, и мы ударили по рукам.
* * *
– Семен Николаевич! – обратился я к Лонгинову. – Подпишите представление к ордену на Марасканова.
– А почему не к комбату несешь? – удивился Лонгинов.
– Но вы же за него остались. Он через час уезжает.
Комбат сказал, что его уже нет в полку, он в пути домой, только со «стюардессы» слезет и сразу на аэродром.
– Будем считать, что сегодня – это завтра, хорошо? – спросил утвердительно Бронежилет. – Подписываю завтрашним числом, и неси в строевую часть, завтра в шесть утра отчаливаем. А успеешь оформить? Да еще подпиши у Ошуева: он остался исполнять обязанности командира полка. Филатов с сегодняшнего дня тоже в отпуске.
– Черт! Жалко, что «кэп» убыл, с ним проще было бы.
Хорошо всем – одни отпускники! А я с февраля никак не уеду.
– Хитрюга! Да ты все время тянул резину до лета, а теперь вместо тебя Грымов и Острогин отдохнут.
– Ничего, август будет мой, – успокоил я сам себя.
Я проскользнул к кабинету Ошуева и стал ждать начальство. Когда он появился, я подскочил к нему с протянутым наградным. Герой взглянул на бумаги и молча вернул, не подписывая.
– Товарищ майор, человек два года добросовестно служил в Алихейле, в Баграмке был. Лонгинов прочел и утвердил.
– А в караульном помещении знаете, какой бардак был вчера?
– Но ведь эти недостатки полгода переходят по списку, он-то при чем? Тем более деньги удержат, два раза за одно и то же не наказывают. Да и орден не за караульную службу, а за боевые дают.
– Что-то не вижу логики, ну, ладно, сегодня у меня хорошее настроение, подпишу. Завтра такого шанса у тебя уже не будет. Шагай в роту, «Фурманов»! Как вы без Василия Ивановича справитесь? Не загубите батальон? Кто замполитом батальона выходит в рейд? Артюхин ведь еще болеет малярией?
– Я и за себя и за того парня! Как обычно в этих случаях, – ответил я.
– Ну-ну, дерзай, – похлопал меня по плечу Ошуев и ушел, на ходу продолжая чтение своих бумаг.
* * *
Куда нас черти несут? Надо по карте поглядеть: где это? Мама родная, маршрут через всю эту многострадальную страну! Так далеко от полка нас еще не заносило.
Тепловой удар
– Игорь, как ты считаешь, встретимся когда-нибудь после войны? – спросил я, провожая к автобусу Марасканова.
– Не знаю, что сказать, думаю, еще встретимся, главное – не потеряй адрес. – Он крепко пожал мне руку и обнял на прощание, и я побежал на плац в батальонный строй.
Это надо же было придумать такое: вчера был последний строевой смотр, а сегодня прибыла комиссия из Ставки Южного направления. Сытые, одетые в новенькое х/б, холеные, пузатые полковники скучающе ходили вдоль строя и задавали разные нелепые вопросы, отдавали распоряжения, взаимоисключающие друг друга. Ко мне обратился высокий седой полковник:
– Вы кто, офицер? – Оно и понятно, на маскхалате нет погон и знаков различий, нет и звездочек.
– Так точно, лейтенант Ростовцев, замполит первой роты.
– Я старший офицер службы ракетно-артиллерийского вооружения. Доложите, сколько в мешках у солдат боеприпасов, сколько гранат?
– В каждом рюкзаке – мешочек по шестьсот патронов и четыре гранаты. Еще по четыре магазина в лифчике или подсумке.
– Мало, должно ведь быть не менее тысячи? Почему не все берете, как положено?
– Так ведь еще четыре мины привязываем для миномета, «муха» каждому, лента к гранатомету или «Утесу», еще воду и продукты куда-то положить нужно, и все это в гору вынести.
– Ну и что вы этим хотите мне сказать?
– А то, что есть предел сил человеческих. На бойцах еще каска и бронежилет, а они каждый второй – доходяга полуголодный.
– Вот паек и вода в мешке меня не интересуют, а патронов приказываю досыпать до тысячи! Можете, если тяжело, одну-две фляжки воды оставить и не нести! Что стоите? Выполняйте! – проявил настойчивость штабной офицер, видя, что я не тороплюсь исполнять приказ.
– Муталибов, ступай в ружкомнату, неси ящик патронов, будем набивать мешки, – прикрикнул я на сержанта и хитро подмигнул ему.
Только отошел этот начальник, как подошел другой и молча уставился на меня. Я сразу доложил:
– Лейтенант Ростовцев.
Пухлый, губастый полковник ткнул пальцем в чей-то дырявый вещмешок:
– Почему рваный мешок, почему сплошные дырки, сколько им лет?
– Свекольников, ты давно мешок получил? – спросил я у солдата.
– Полгода, товарищ полковник.
– А почему он в таком состоянии? Дырка на дырке, весь в заплатках! Неряха!
Солдат растерянно взглянул на меня, ища поддержки.
– Дело в том, что он несет в нем килограммов тридцать, вот материя и не выдерживает, рвется.
– Что же вы туда набиваете? Он рассчитан на десять-пятнадцать.
– Патроны, гранаты, – начал перечислять я, загибая пальцы.
– Стоп! Стоп! Вы, вредители! Кто разрешил носить патроны в мешке, гранатам там тоже не место. Вам для этого подсумки даны! Немедленно выгружайте. Сейчас же!
Солдаты вокруг засмеялись, и офицер, очевидно, понял, что сказал что-то не то.
– Товарищ полковник! Вот тот, из службы вооружения, только что приказал досыпать еще по четыреста патронов, с ним разберитесь вначале.
– Не умничай, лейтенант! Выполняй распоряжение!
– А гранаты куда, в подсумок?
– У вас должна быть специальная разгрузка!
– Но ее нет! Что же делать?
– Получайте на складе! Все выгрузить, лишнее оставить, только паек, белье и воду! – И он скучающе отвернулся.
Черт подери! Командиров рот вызвали в штаб для уточнения обстановки, и только Сбитнев ушел – эти налетели, как саранча, а мне отдуваться за него.
Тут на меня грозно надвинулся очередной «хлыщ», но я сделал вид, что его не замечаю, и нагнулся вроде как завязывать шнурки. Он переговорил с Юрой Юревичем и окликнул меня:
– Замполит, товарищ лейтенант, вы почему не докладываете?
– Виноват, не заметил, шнурки на кроссовках развязались.
– Почему рота не помыта перед рейдом? Вы что творите? Преступники! Где командир роты? – разволновался проверяющий.
