Она быстро взглянула на него:
– Этого бы не случилось…
Его руки крепче обхватили ее, но не для того, чтобы притянуть ближе, – наоборот, он слегка оттолкнул ее прочь от себя.
– Даже сейчас я с трудом сдерживаю себя. Я хочу держать тебя в своих объятиях, Одри. Я хочу тебя в своей постели. И то, что Блейка больше нет, не играет никакой роли – я мечтал об этом каждое Рождество на протяжении последних пяти лет.
Каждый мускул в ее теле напрягся, и он это знал.
– Но мы не можем этого допустить, – продолжал он. – Я знаю. Возможно, приведение нашей дружбы к наименьшему общему знаменателю принесет физическое удовольствие, но наши… отношения… стоят гораздо больше. И поэтому нам остается лишь это неловкое и опасное… ощущение.
Ощущение… Значит, он чувствовал то же самое. Но это было не просто неловко, это было ужасно. Потому что она вдруг поняла, что Оливеру было не легче, чем ей, – испытывать это, не имея возможности выразить…
– Я ценю твою дружбу, Одри. Я ценю твое мнение, твои суждения, твою критику. Каждый раз я с радостью и волнением поднимаюсь сюда в лифте, потому что знаю, что увижу тебя и проведу с тобой день, беседуя на всевозможные интересные темы. Единственный день в году. И я не собираюсь испортить все это, приставая к тебе.
«О!» – мысленно воскликнула она. Но было ли это облегчение или разочарование?
– Мне очень жаль тебя.
– Почему?
Кровь прилила к ее лицу.
– Потому что ты говоришь избитыми фразами.
– Это лестно. Тот факт, что женщина, которую я ценю так высоко, тоже находит во мне что-то достойное восхищения… лишь подтверждает правильность заявления. Спасибо.
– Не надо благодарить меня. – Слова прозвучали слишком снисходительно.
– Хорошо. Я буду просто молча кичиться этим.
То, что она все еще могла смеяться, несмотря ни на что…
– Это уже больше на тебя похоже.
Они стояли друг напротив друга – между ними не было ничего, кроме воздуха. И эмоциональной пропасти размером с океан.
– И что теперь?
Он изучающе посмотрел не нее, а потом стряхнул серьезное выражение:
– А теперь мы перейдем к третьему блюду.
Глава 6
Ананас, шишечки хмеля и зеленые томаты, подаваемые в глазури с бразильским орехом
Почувствовали ли остальные элегантно одетые гости ресторана «Цинтин», что ось Земли резко сместилась? Никто из них не выглядел особо обеспокоенным. Может, конструкция этого здания позволяла выдерживать подземные толчки?
Потому что все основы существования Оливера только что покачнулись.
Оба они замолчали и обменялись вежливыми улыбками, когда перед ними возникли крохотные роллы, и официант произнес по-английски с акцентом:
– Ананас и зеленые томаты в глазури с бразильским орехом.
Хотя роллы были небольшими, но они с Одри не торопились: сначала пробовали на вкус, а потом уже жевали терпкие кисловатые кусочки. В общем, тянули время. Такое необходимое им время. Потому что меньше всего Оливеру сейчас хотелось есть.
Она не заслуживала его гнева. Оливер автоматически отреагировал на предположение, что он был именно таким жалким и ничтожным – как сам того втайне боялся, – когда дело касалось ее. Но Одри не была виновата в его сильной привязанности к ней. Его гнев был направлен скорее на самого себя. Это он не мог выбросить чужую жену из головы. Это он оказался не в состоянии находиться рядом с красивой женщиной и не пытаться проникнуть в ее душу, познать ее сущность. И это он был неизбежно разочарован тем, что нашел там, потому что все остальные женщины меркли в сравнении с ней.
Одри была лучшей женщиной – вообще лучшим человеком, которого он знал. А он был знаком с удивительными людьми. Но она была яркой звездой на верхушке его рождественской елки из восхитительных друзей – такая же сверкающая и такая же недосягаемая.
Всего лишь несколько минут назад он и понятия не имел, что она могла быть увлечена им. Он привык подавлять все недопустимые чувства к ней, которые кипели в нем.
– Что произошло между тобой и Блейком? – вдруг спросила Одри, резко нарушив его праздник жалости к себе. В ее огромных глазах мерцало сострадание и любопытство. И что-то еще… Едва уловимая тревога.
Нет. Он не мог говорить с ней на эту тему. Какая разница, когда Блейк уже мертв?
– Мы просто… отдалились друг от друга.
Две изящные линии появились у нее между бровями.
– Я не понимаю, почему он ничего не сказал. Не попросил меня прекратить эти поездки. Столько лет. Это не похоже на него.
– А ты думала, он заставит тебя продемонстрировать твою преданность?
По лицу Одри было видно, что она рассматривала широкий спектр вариантов.
– Он знал, зачем я приезжала сюда. Он бы сказал мне, если в этом больше не было необходимости.
Необходимость. Пузырь скрытой надежды наполовину сдулся. Мысль, что она приезжала каждый год, только чтобы угодить мужу, обожгла его.
– Что-то должно было случиться, – настаивала она. – Инцидент? Ссора? Обидные слова?
– Одри, оставь это в покое. Какое это имеет значение теперь, когда его нет?
Она наклонилась вперед, нависнув над ореховой крошкой уничтоженных роллов.
– Во-первых, я никогда не понимала, почему вы были друзьями. Вы с Блейком такие разные.
– Противоположности притягиваются? Но мы не были настолько разными. – По крайней мере, вначале.
Но ее всевидящие глаза ухватились за тайну и не собирались сдаваться просто так.
– Он делал много вещей, которых ты не одобрял, – рассуждала она. – Я пытаюсь представить себе, что могло настолько оттолкнуть тебя от него.
Ее неосознанная солидарность согрела его.
– Почему ты решила, что виноват он, а не я?
Ее губы скривились.
– Я знаю своего мужа, Оливер. Все его недостатки.
И это был, наверное, самый удобный момент, чтобы спросить:
– Почему ты вышла за него замуж?
– А почему люди обычно женятся?
– По любви, – парировал он. Не то чтобы он знал, на что это похоже. – Ты любила его?
Слышала ли она, как сильно он надеялся услышать «нет» в ответ?
– Для разных людей брак означает разные вещи. – Одри уклонилась от прямого ответа.
– Ну а что же он значит для тебя?
Она колебалась.
– Я не разделяю это сентиментальное представление о «вспышке молнии, озарившей переполненный зал».
