Ее ноги подкосились. Если бы не вес его тела, прижимавшего ее к окну, она бы соскользнула на дорогой бамбуковый паркет. Тяжело дыша, Одри ловила воздух дрожащими губами, когда его рот и подбородок уткнулись ниже голубого воротника, а затем переместились к ключице. Оливер накрыл своими ладонями ее кисти на стекле, прижал к ее телу, направил их вниз, чтобы вместе проследить линию ее шелкового силуэта.
Его пальцы скользнули по ее груди, талии, изгибу бедер, заставляя ее дрожать и остро чувствовать каждое прикосновение. Затем он выпустил ее ладони, и одна его рука, обогнув ее талию, легла ей на живот, а другая проследовала вниз по внешней стороне ягодицы. До самой ее нижней границы.
Ее глаза распахнулись.
– Просто чувствуй, – прошептал он, и его дыхание обожгло ее кожу. – Будь смелой.
Странный выбор слов снова затерялся в мучительно-сладостных ощущениях, которые дарили его ласкающие губы. Они поднялись с шеи чуть выше за ухо, задержались там на мгновение, а затем направились вперед – касаясь ее челюсти, щеки, подбородка. Исследуя. Пытаясь найти. И когда они достигли того, что искали, Одри была не просто готова к ним, она жаждала их.
Он прижался к ее губам на мужском, хриплом вздохе, и она слегка повернулась в его руках. На вкус Оливер был декадентским, мужественным, восхитительным, как в ее мечтах.
На ощупь – именно таким, каким она его себе представляла: твердым, возбужденным и уверенным в себе. Но только намного лучше – никогда в жизни она не испытывала чего-то подобного.
«Будь смелой», – сказал он. Именно это он и имел в виду. «Воспользуйся шансом».
«Рискни».
Одри развернулась в его руках лицом к нему, прижавшись спиной к стеклу, и обхватила руками его изогнутую шею.
А потом она поцеловала его в ответ – со всей страстью, на какую только была способна.
И тогда все начало по-настоящему набирать обороты. Нога Оливера скользнула между ее бедер и раздвинула их толчком, надавив на ту самую точку, где она испытывала томящую сладостную боль, а руки начали гулять по ее телу – одна погрузилась ей в волосы, а другая медленно добралась до груди, облегчив ее муку одним нежным нажатием.
Оливер оторвался от ее рта так же быстро, как отвел руку от груди.
– Ты не носишь бюстгальтер?
Одри смутилась, но ответила:
– Он был в куче белья, которое унесли в стирку. – На него попало немного соуса сальсы.
– Мне будет только труднее, – прохрипел, стиснув зубы, вдыхая слова ей в рот.
Все, что она могла сделать, – это захватить немного воздуха, чтобы спросить:
– Труднее что?
– Остановиться.
– Почему ты хочешь остановиться?
Почему черт возьми…
– Потому что у нас ожидается компания.
Она оторвалась от его горячих губ. Компания означала не только они двое. Компания означала кого-то еще. А она стояла с наполовину задранной юбкой, зажатой между Оливером и окном прямо напротив двери.
Он отступил, но неохотно.
– Какая компания?
– Я попросил, чтобы следующее блюдо нам подали сюда.
– Какого черта ты это сделал?
Ну… разве она не была настоящей леди, когда пребывала в муках плотского разочарования?
Оливер улыбнулся влажными, слегка опухшими от поцелуя губами:
– Я не знал, что это должно было случиться. Я решил, что тебе хотелось остаться наедине.
Одри одернула юбку. Он отступил назад.
Похоже, больше всего здесь заботятся о том, чтобы вовремя остановиться.
– Я хотела бы уединения прямо сейчас.
– Тебе необязательно есть. Мы можем продолжить, когда они уйдут. – Его взгляд вдруг стал острым и пронизывающим. – Если это то, чего ты хочешь.
Да, прямо сейчас она действительно этого хотела – она была настолько возбуждена, что не могла думать ни о чем другом, кроме как о возобновлении ласк. Но через пять минут… Кто знает? К тому времени ее мозг, возможно, успокоится и напомнит ей о всех причинах, почему это была плохая, очень плохая идея.
Через пять минут все это может закончиться.
«Ты должна быть уверена». Вот что он имел в виду: она должна быть уверена в своих желаниях и действиях в холодной, безжалостной реальности, а не в горячем, лихорадочном состоянии, в каком она пребывала сейчас.
В дверь постучали, и Одри повернулась лицом к окну, без надобности одергивая платье и делая вид, что она только что любовалась видом, а не ощущениями, которые рука Оливера вызывала у нее, прикасаясь к ее груди. Позади нее Оливер принял еду, поблагодарил и тихо закрыл дверь.
Потом наступила тишина. Такая густая, что Одри обернулась.
Он стоял с полным подносом в руках и вопросительно смотрел на нее.
Предоставляя ей выбор.
Ее пульс даже не успел успокоиться. Как она могла принять правильное решение, когда он все еще бесновался у нее в теле, носясь вместе с разбуженными гормонами?
Она сделала свой выбор, сложив руки перед собой на груди.
– Что под крышкой?
– Пальчики из охлажденного имбиря, приготовленные по особому рецепту. – Если он и был разочарован, то никак это не показывал. Он изысканно приподнял одну бровь и облизнул губы, которые только что причинили ей такой великолепный ущерб. – Хочешь попробовать, Одри?
Она в очередной раз одернула платье, а затем подошла к огромному обеденному столу и скользнула в кресло в углу. Учитывая расположение других стульев, ему придется сесть либо рядом с ней, либо напротив нее. Конечно, он выбрал именно тот стул, который стоял ближе к ней.
– Перестань думать, – пробормотал он, поднял крышку с принесенного подноса и выставил содержимое между ними на стол.
– Я и не думаю.
– Еще как. И анализируешь, фильтруешь. Я прямо вижу, как это происходит. – Он подал ей имбирь, который должен был нейтрализовать вкус всех предыдущих блюд и подготовить рецепторы к последующим ощущениям. – Ты делишь то, что только что произошло, на приемлемые и неприемлемые части и кладешь их в разные коробки.
Одри отвела взгляд.
– Но я хотел бы знать, что и куда ты положила.
Она подняла глаза в ответ.
– Куда ты отнесла пребывание здесь в этих апартаментах наедине со мной?
Она сделала глубокий медленный вдох:
– Это необходимо. И благоразумно. – И поэтому вполне оправданно.
– А что насчет этого платья?
– Платье прекрасное. В нем я чувствую себя красивой.
У него была уникальная возможность сказать «Ты красивая». Но он этого не сделал. Большая часть ее была рада, что он не опустился до таких банальностей. Меньшая лишь немного всплакнула.
