Оливер откинулся в дорогом кресле и наблюдал за ней.
– Что бы ты изменила в себе? Если бы могла?
Она задумалась. Форма ее глаз была самой обыкновенной, но они неплохо выделялись при умелом макияже. И их цвет был достаточно безобидным. Ее губы были прямыми и невызывающими, не слишком маленькими, и они аккуратно сидели под длинным прямым носом. Даже это нельзя было назвать серьезной проблемой.
Просто все было каким-то… тусклым, невнятным.
– Моя челюсть немного квадратная.
Он покачал головой:
– Она сильная. Выраженная.
– Ты спросил меня, что бы я изменила. Вот это.
– Это придает тебе характер.
Она рассмеялась:
– Да. Потому что все женщины просто жаждут иметь лицо «с характером».
– Ты можешь иметь характер и по-прежнему быть красивой. Но ладно, что еще?
Она вздохнула:
– Дело не в отдельных недостатках. Я не почувствую себя перерожденной, если сделаю пластику век, подтяжку бровей или проткну уши. Просто у меня нет… – Она продумывала варианты формулировок. – В моей внешности нет какой-то яркой отличительной черты, самой по себе замечательной.
– Я могу назвать три.
– Ха-ха.
– Я серьезно. Хочешь послушать?
Она сделала глубокий вдох. Часть ее хотела посмотреть, как он будет барахтаться, чтобы заставить ее поверить в свою ложь. Но другая часть, более глубокая, задалась вопросом, действительно ли он видит ее как-то по-другому. Победило любопытство.
– Конечно.
– Твои скулы, – начал он сразу же, как будто ждал годы, чтобы сказать это. – Ты не подчеркиваешь их румянами, да тебе и не нужно. И когда ты улыбаешься и твои мышцы сокращаются, они особенно выгодно выделяются.
Она подняла бровь:
– Полезно знать.
– Во-вторых, на твоем лице написан… интеллект. Ты всегда выглядишь такой сосредоточенной, такой внимательной. Это выгодно отличает тебя, еще как.
– У меня умное лицо?
– Миленькое лицо может быть у любого…
Она обдумывала это. Его язык тела подсказывал ей, что Оливер говорил серьезно, но она не собиралась таять от его похвалы.
– Любопытно узнать, что может превзойти «умное» лицо…
Он не колебался ни секунды:
– Твое тело.
Не то, чего она ожидала. И его проницательный взгляд немного ввел ее в замешательство.
– Пожалуйста, не называй меня атлетичной.
– Нет? – Значит, он собирался.
– Это подразумевает «бесформенная и плоскогрудая».
– Только если ты хочешь обидеть. – Он посмотрел на нее, и его глаза потемнели, прежде чем он заговорил. – А вот что «атлетичная» значит для меня.
Он слегка наклонился вперед.
– Пластичная. Гибкая. – Каждое слово было скорее похоже на дыхание. – Выносливая. Сильная. Такое тело легко справится с вынужденными нагрузками.
Воздух, поступающий в ее легкие, казалось, был недостаточно насыщен кислородом или вовсе лишен его, и ей пришлось ускорить дыхание, чтобы компенсировать недостаток. Ее воображение рисовало всевозможные образы, которые он мог иметь в виду.
– Я думаю о выносливости и стойкости.
– Это все касается секса с тобой? – выдохнула она.
– Кто сказал, что я говорю только о сексе? А как насчет долгой здоровой жизни? А роды? А дальние походы туда, – он указал на крутой склон горы вдалеке, – и кинопросмотры на этом диване? Возможно, глазами мужчина видит только поверхностные детали, но на подсознательном уровне стремится к партнеру, который будет жить столько же, сколько он сам.
Картинка, которую он нарисовал, была идиллической, и она почувствовала, что именно это он видел, когда смотрел на нее.
Потенциал.
Не недостатки.
Одри чувствовала себя очень неловко, она никогда не знала, как реагировать на комплименты.
– Хотя да, это, безусловно, то тело, которое, как правило, заставляет мужчину задуматься о страстном сексе. – Эти мысли мрачно отразились в его глазах. – А на это реагирует уже совсем другая часть тела.
Одри ухватилась за легкомыслие как за спасательный круг в море невысказанного смысла, где она вдруг очутилась.
– Я так и думала.
Он присоединился к ней, схватившись за тот же спасательный круг:
– Что я могу сказать? Я ограниченный человек.
Это совсем не так. И она только начинала понимать, сколько ей еще нужно было узнать о нем. И сколько времени это может занять.
– Если бы ты могла увидеть себя моими глазами, – пробормотал он. – Я хотел бы посмотреть, как ты войдешь в комнату, абсолютно уверенная в себе, не мучась никакими сомнениями.
Она точно знала, что он имел в виду. Как-то по ходу дела она научилась приглушать свои сильные стороны, быть тише воды, ниже травы.
– Уверенность привлекает тебя?
– Абсолютно. Ты могла бы покорить всех и вся – тебе лишь стоит «включить» веру в себя. Но ты упорно игнорируешь ее.
Если бы все было так просто, как повернуть кран с водой.
– Еще несколько таких бесед, и я, возможно, последую твоему совету.
Он был рад, что смог угодить ей.
– Всегда к твоим услугам.
Одри показалось, что его взгляд обернулся вокруг ее шеи, перекрыв доступ воздуха к легким.
– В самом деле? Тогда как насчет того, чтобы передать мне еще один пальчик?
Оливер справился со своим блюдом намного раньше Одри. Она тянула время, подбирая каждую крошку, каждую каплю, пытаясь остыть сама и охладить ситуацию.
– Я думаю, нам стоит спуститься обратно в ресторан, – наконец пробормотала она.
Это удивило его.
– Сейчас?
Она аккуратно свернула салфетку и положила ее рядом со своей безупречно чистой тарелкой.
– Думаю, что да. То, что произошло, было – «удивительно, бесподобно, незабываемо» — вынужденной случайностью, но я не думаю, что нам стоит продолжать. Просто момент не самый подходящий.
– У нас обоих никого нет. Мы одни в пентхаусе с великолепным видом из окна. Впереди целый вечер. Рождество. Какой момент может быть лучше?
– Ты думаешь, мне сейчас необходима ночь страстной любви?
– С чего ты решила, что я говорю о тебе?
О, пожалуйста.
– Как будто ты не занимался сексом минимум дважды на этой неделе.
– Нет.
– Тогда на прошлой.
