Вера перешагнула порог и вдохнула привычные запахи мяты и чабреца, смешанные с кофейным духом. Она невольно улыбнулась от радости и мысленно поблагодарила Хозяина – домового, в которого верила, за хранимый уют. Наконец-то у нее есть собственная гавань, наконец-то корабль ее жизни, так долго метавшийся в бушующем океане, разбитый о рифы, с потрепанными парусами, пришвартовался у дружелюбного острова. Ее больше не интересуют неизведанные берега, она устала от штормов и путешествий по сломанному компасу. Это счастье, что островок ее новой жизни так надежно спрятан за скалами, что никакие ветра – ни ураганные из прошлого, ни сулящие перемены бризы – здесь не побеспокоят.
Дом был небольшим: всего две комнаты – гостиная и спальня. Дверь вела не в прихожую, а сразу в большую комнату, отделенную от маленькой кухни перегородкой. Через спальню был вход в ванную, совмещенную с санузлом. Но дом большего размера ей и не нужен был: в более просторном помещении Вера ощущала бы не уют, а пустоту, которую принялась бы заставлять ненужными вещами. А ненужные вещи она не любила еще больше, чем пустоту.
Ей вспомнилось, с каким удовольствием она возрождала к жизни этот умирающий в запустении дом: вначале разобрала кучи хлама, выбросила старую мебель, оставив только большой старинный сундук, который теперь украшал гостиную. Деревянный пол отскребли от бурой, напоминающей цветом засохшую кровь, краски, и Вера сама покрыла прозрачным лаком отциклеванные половицы. Затем она отмыла стены от грязи и жира, тщательно проветрила комнаты и развесила под деревянными балками мешочки с сушеными ароматными травами.
Когда дом был отремонтирован, новая хозяйка занялась участком. Сосед из крайнего на улице дома за небольшую плату выкорчевал три засохших плодовых деревца. Вера выполола сорняки и разбила небольшой огород: зелень, лук, морковь. А оставшуюся часть земли засадила газонной травой и цветами. Ну и уж потом принялась обставлять дом. Предметы обихода хозяйка подбирала с особой тщательностью, долго разыскивая по магазинам и ярмаркам грубые «деревенские» стулья и стол. Ей даже удалось купить узкую лавку, которую она поставила в гостиной вдоль стены и покрыла длинным домотканым полотенцем. На окна Вера повесила нарядные занавески, приобретенные тоже на ярмарке. В кухонном шкафчике поселились подобранные по цвету и стилю тарелки и пиалы различных размеров и в тон им – чашки с блюдцами. На деревянных полках вдоль стены в маленьких и больших круглых баночках находились специи и крупы, на полках разделочного стола за дверцами прятались банки с вареньями и солениями, которые Вера получала либо в дар от балующих ее соседок, либо покупала на рынке.
По соседству проживали две старушки, с которыми Вера водила дружбу. Соседки нередко заходили к ней то давление померить, то сделать укол, а то и просто развеять одиночество (мужья обеих давно ушли в мир иной, а дети проживали в столице). Зная, что девушка работает в ночную смену, старушки не беспокоили ее по утрам, если заходили, то уже во второй половине дня. Но иногда приветствовали ее, когда она возвращалась с работы, так как частенько уже с утра пораньше ковырялись в своих огородах.
Вера приняла торопливо душ и, мечтая об отдыхе, нырнула в прохладную постель. Но, видимо, пережитое минувшей ночью наложило отпечаток на ее сны, и ей впервые за долгое время с тех пор, как она поселилась здесь, привиделся кошмар. Она стояла напротив церкви и рассматривала расположенный над высокой арочной дверью каменный крест. И площадь с разбитой подковами брусчаткой, и каменные дома с узкими вытянутыми оконцами, и мрачная церковь, хмуро взиравшая на площадь мутными стеклами, и торопливо процокавшая башмаками мимо незнакомая женщина в глухо застегнутом на все пуговицы длинном платье – все это оказалось непривычным, чужим, незнакомым. Что это за место? Почему она здесь? Ее кто-то ждет? Чувство тревоги, трансформирующейся в страх, сдавило горло так, что Вера коснулась шеи, желая расцепить душащие ее невидимые ладони. Она перевела взгляд на высокую лестницу, ведущую к приоткрытой двери церкви, но так и не решилась сделать шаг. Ее там ждут, но идти ей туда нельзя: спасение, за которым она сюда пришла, обратится для нее погибелью. Ей захотелось повернуть назад, но ноги будто приросли к брусчатке. А дверь тем временем с глухим стоном, тяжело и медленно, начала открываться. На крыльцо упала тень того, кто, не дождавшись Веры, решил сам выйти ей навстречу. Чувство опасности накрыло ее так остро, что девушка наконец-то справилась с оцепенением. Сбежать, пока не поздно! Перебежать площадь, скрыться в узком проеме между двумя домами, уйти отсюда петляющими закоулками! Она развернулась, чтобы бежать, и в этот момент, словно подавая сигнал тревоги, вызванной ее попыткой скрыться, из-под небес раздался гул – такой раскатистый, что девушка от неожиданности втянула голову в плечи и закрыла ладонями уши. Сочный гул, издаваемый церковным колоколом, сотряс воздух, накрыл площадь невидимым куполом, а Вере показалось, что это упала прозрачная сеть, берущая ее в плен. Не отнимая ладоней от ушей, она боязливо подняла голову, чтобы взглянуть на раскачивающийся колокол, и увидела, как из-за колокольни вырвался всполох черного дыма, завертелся вихрем, и резонирующий гул потонул в хлопающем шуме и пронзительном крике. И только когда вихрь взорвался салютом, рассыпался на отдельные черные «кляксы», залепившие небо, Вера поняла, что это были потревоженные боем колокола вороны. А может, гул и не встревожил их, а дал сигнал им, как стражникам, потому что птицы закружили прямо над ней, спускаясь все ниже и ниже, то сходясь в живой смерч, то опять рассыпаясь на кляксы. И вдруг, словно некто подстрелил их из множества орудий, вороны посыпались на землю. Девушка присела и прикрыла голову руками. А мертвые птицы все сыпались и сыпались с тревожно гудящего неба и били ее по плечам, рукам, голове. Казалось, это продолжалось вечность. И когда наконец-то наступила тишина, Вера не сразу поняла, что все закончилось. Боязливо приоткрыв глаза, она увидела рядом с собой не мертвую птицу, а какой-то листок. Девушка машинально протянула к нему руку, но, перевернув изображением вверх, с криком отбросила. Листок оказался фотографией, выдававшей ее тайну. Вера огляделась и увидела, что вся площадь усеяна бумагами. В панике она вскочила с места и бросилась собирать обличающие ее снимки. Из домов, хлопая дверями, выходили люди, поднимали фотографии, рассматривали их, косились на Веру, перешептывались, показывали на девушку пальцами. А затем, будто сговорившись, начали приближаться, сужая круг, в котором она уже не металась, а стояла, понуро опустив голову и ожидая расправы.
II
Вера проснулась от собственного крика в тот момент, когда толпа людей обступила ее плотным кольцом. Она рывком села на кровати и ладонью вытерла взмокший лоб. В голове до сих пор раздавался колокольный гул. Вера поморщилась и спустила ноги с кровати, чтобы сходить за таблеткой, заглушить надвигающуюся мигрень. Давно с нею такого не случалось – и кошмары, и мигрень.
Настенные часы с кукушкой показывали только половину одиннадцатого, но кошмар прогнал усталость и сонливость, взбодрил, будто ледяной душ. Вера набрала в электрический чайник воды и прямо в халате вышла во двор сорвать пару мятных листочков. Она любила чай с ароматными травами и специально выращивала их на небольшом участке в огороде.
