– Прими от меня дар, Хозяин. С миром к тебе пришел, с вопросом. Не откажи в помощи.
Вначале ничего не происходило, а потом вокруг Влада будто зашевелился воздух, со стороны потянуло холодом и сыростью. Если бы ночь была лунной, мужчина в ее свете увидел бы некий темно-серый сгусток, каждый раз принимающий разные формы: то человеческого силуэта, то гигантской кошки, то просто вид размытого бесформенного пятна. Это как уж Хозяину пожелается предстать.
– Что желаешь? – услышал он голос, похожий на треск сухих веток, который раздавался не снаружи, а будто внутри его головы.
– Хочу узнать, где и у кого находится Черная книга, украденная у упокоенной недавно моей клиентки.
– Сложная работа, – ответил, подумав, Хозяин. – Я не могу покинуть пределы кладбища. Если эта книга находится в мире живых, не в моих силах ее искать.
Хозяин, может, хитрил: не хотелось ему приниматься за трудоемкую работу, просить своих помощников об услуге, куда проще отказаться. Но, однако, великодушно разрешил:
– Проси другое.
– Хорошо, – не стал спорить Влад и достал из кармана куртки ладанку. – Хочу узнать, какое отношение эта вещь имеет к книге. Покажи мне ее историю.
– Это могу, – трескучим голосом отозвался Хозяин. – Но без жертвы не обойтись.
– Я готов, – сказал Влад.
– Бедовый ты, – захихикал Хозяин. – А ну как останешься со мной навеки!
Влад не ответил, занятый приготовлениями. Сюда он пришел за ответами, отступать не думает, а что до опасности – так без риска в его деле никак. Правильно сказал Тине, что в любом раскладе он будет помечен смертью. Да еще и привык он жертвовать собственной кровью – и эффективней, с его точки зрения, и гуманней, чем зверушек и птичек невинных губить. Конечно, в этом деле куда безопасней с помощником, чтобы было, если что, кому-то прийти ему на помощь, но где ж он сейчас возьмет помощника? Сам, все сам.
Влад прикинул время, которое ему может понадобиться, выставил на будильнике мобильного самый громкий и резкий звонок вместе с вибрацией и положил телефон в карман брюк, тесно прижав его к бедру. Затем он достал из рюкзака небольшую бутылочку со спиртом и нож с тонким заточенным с двух сторон лезвием и костяной ручкой. Протерев смоченной в спирту салфеткой острие ножа и кожу на руке, он быстрым и точным движением сделал надрез. Кровь быстро закапала с ладони на могильную землю рядом с положенной возле камня ладанкой. Влад мысленно вновь обратился к Хозяину, прося того показать ему связь амулета с книгой. Долгое время ничего не происходило, но мужчина терпеливо ждал. И вот темнота будто стала рассеиваться, и сквозь нее начали проступать очертания дороги и шаткого мостка через реку. Холод – не тот, который Влад испытывал раньше, а другой – ветреный, сырой, наполненный запахами талой воды и прелого сена, пробрался под куртку, вызвав сильный озноб. Вдруг вдали показалось подрагивающее пятно неяркого света, будто от тусклого света фонаря.
– Его могила пуста, – услышал он голос и вытянул шею, силясь рассмотреть того, кто находился в нескольких шагах от него – мужчину, присевшего над прямоугольником рыхлой черной земли, и закутанную в платки женщину. Тьма рассеялась до серого сумрака, в котором происходящее можно было видеть уже без фонаря. Влад затаил дыхание – не столько из нежелания выдать свое присутствие, сколько боясь пропустить хоть слово из чужого разговора.
– Его могила пуста, – сказал молодой мужчина, одетый в поддевку и шапку. Звали его Петром, и, несмотря на молодость, о нем ходила слава сильного ведуна.
Петр поднялся на ноги и отряхнул колени от земли.
– Тело лежит здесь, но дух к этой могиле не привязан.
Голос его звучал тихо, но различимо.
– И что это значит? – шепотом спросила Лукерья, которая вызвалась ему помочь.
– То и значит, что если чернокнижник вышел ночью из могилы, то с рассветом не вернулся в нее.
– Так как же так? – испугалась знахарка и всплеснула руками. – И где же он тогда?
– Либо в другом месте покоится, либо бродит среди живых и днем.
– Так может ли такое быть?
Молодой мужчина не ответил. Оглядевшись вокруг, он указал рукой на остов старой мельницы:
– Пойду гляну там.
Его спутница покачала закутанной в платки головой, отказываясь идти за ним. И когда мужчина, взяв фонарь, направился к ступеням крыльца, быстро перекрестилась.
Петра не было долго, Лукерья в ожидании его нетерпеливо приплясывала на месте и вытягивала шею, силясь высмотреть его, иногда мелко крестилась и оглядывалась на могилу. Наконец мужчина вышел наружу.
– Мне кажется, сюда он не возвращался.
– Ой, неужто колдун бродит по деревне не только ночью, но и днем? Вот страсти-то какие! – ахнула Лукерья и в испуге закрыла рот ладонью. – Ай, да справимся ли мы с ним?
Петр не ответил, махнул рукой, призывая знахарку следовать за ним, и направился к дороге, ведущей от мельницы в деревню.
…Несчастья сыпались на деревню, в которой жил Иван Неторопов, одно за другим. Вот еще два молодых парня за минувшую неделю умерли. О том, что в деревне по ночам орудует колдун-мертвец, говорили уже в открытую. Могилу у мельницы, в которой лежало его тело, окропили святой водой, вбили в землю глубоко осиновый кол, а батюшка прочел молитвы. И с неделю все было тихо, а потом, когда жители, живущие в горе и страхе, обрадовались и вздохнули с облегчением, все началось опять.
– Он обвел всех вокруг пальца, – сказал Петр по дороге. – И еще обведет.
– Да как же нам тогда с ним сладить?
– Непросто будет… Сколько уже парней-то умерло?
Знахарка мысленно подсчитала:
– Шестеро-то будет.
– Гм… Сдается мне, что колдун желает набрать силу. Семь душ загубит и вернет себе могущество.
– Ой лихо лихое! – запричитала Лукерья и торопливо перекрестилась. – Так что делать-то?
– Скажи, Лукерья, сойду я за молодого? – усмехнулся вдруг Петр.
Знахарка удивленным взглядом окинула безусое и безбородое лицо мужчины – ну точно мальчишка. Если бы не сказал ей Петр, что ему уже двадцать восемь, приняла бы его за семнадцатилетнего. Так и ответила она ему.
– Ну, значит, постараемся мы обвести колдуна вокруг пальца! Прикинусь я этим седьмым молодцом. Обойду деревню, огляжу дома, колдун наверняка себе уже приметил следующую жертву. Проводи меня по избам, где молодые парни есть, скажи, пусть в каждой меня с почтением, будто дорогого гостя, привечают, пить-есть уговаривают. Я буду отказываться, а меня пусть усаживают за стол во что бы то ни стало. Так и накажи: я буду трижды отказываться, а меня пусть трижды уговаривают.
