На этот раз его путь оказался коротким: дорога уперлась в высокую песчаную дюну. Сил почти не осталось, но Влад, закусив губу, принялся взбираться. А когда добрался до середины, увидел вдруг девушку, окруженную фигурами в золотом сиянии.
– Вера! – закричал он, но она не услышала. Он снова закричал, вложив в это крик все свои силы и понимая, что если на этот раз она его не услышит, то уйдет за ту черту, из-за которой уже не вернется.
– Вера! Останься! Ты мне нужна!
В какой-то момент ему показалось, что девушка его не услышала, но она вдруг оглянулась.
* * *
Вера открыла глаза и тут же зажмурилась от ударившего в глаза света.
– Вера? Верочка?! – услышала она рядом обрадованный и такой знакомый голос. Нет, наверное, она еще спит и продолжает видеть этот длинный странный сон, в котором она вначале бродила в темноте, а потом встретилась со всеми умершими, но близкими ей людьми.
– Вера, – настойчиво звали ее.
И девушка вновь открыла глаза:
– Мама?
Возле ее кровати сидела мама, которая улыбалась сквозь слезы, а рядом с нею – отец.
– Позвони Владу, – прошептала мама отцу. – Скажи, что Вера пришла в себя.
Эпилог
Восемь месяцев спустя
– Шур, глянь, как я тебе?
Зинаида Михайловна, совершенно преображенная, без своего неизменного платка с рожками, с выкрашенными в баклажанный цвет короткими волосами, примеряла перед зеркалом шляпу. Шляпа с огромными полями, с тульей, украшенной громадным искусственным букетом, напоминала цветочную корзину.
– Да как-то тебя из-за этой шляпы и не видно, – выразила сомнение баба Шура, которая выглядела куда скромней: в темно-синем платье и светлой кружевной косынке.
– А чего меня под ней-то разглядывать? – парировала Зинаида Михайловна. – Пусть все на шляпу глядят! Я в ней как королева, эта, как ее, Елизавета! Английская.
– Да английского в тебе разве что бусы, дочкой в прошлом году привезенные.
– Точно, бусы! Сюда нужны бусы, – встрепенулась Зинаида Михайловна, бросилась к шкафу, выдвинула верхний ящик и принялась копаться в его содержимом. – Вот они! Чистый жемчуг. Шур, а ты чего? Где твое платье? Сказала же, что пошла наряжаться.
– Так я вот, – разгладила руками подол соседка. – Вот оно, праздничное.
Зинаида Михайловна глянула критическим взглядом из-под «корзины» на подругу и поджала тонкие губы.
– Тьфу на тебя, Шур! Какое же это платье праздничное!
– Так я его по праздникам и надеваю, – обиделась баба Шура. – В церковь да когда к мужу, покойному Савелию Игнатьичу, на кладбище иду.
– Вот именно, что на кладбище! – едко заявила Зинаида Михайловна и сняла с себя шляпу, которая делала ее похожей на гриб-боровик. – А мы на свадьбу идем! Стыдобища, Шур! В этом платье на свадьбу нельзя.
– Да так другого нет!
– А мы купим! Я вон за шляпу полпенсии выложила! Ну и что, раз в жизни нужно и королевой побыть.
– Ну не всем же королевами… – продолжала обижаться баба Шура. – Верка-то меня и в этом платье будет рада видеть.
– Погоди ты, Шур, сердиться! Платье я тебе дам, новое, ни разу не надеванное. На один раз уступлю.
– Это то, что ты себе на похороны приготовила? – с подозрением сощурилась баба Шура.
– Ну и что! – настала очередь обижаться Зинаиды Михайловны. – Оно красивое, с рюшами. И, главное, ни разу не надеванное.
– Нет уж, надевай его сама. Когда время придет. Я уж лучше в этом, церковном… – Баба Шура вновь огладила подол руками. – Или позвоню невестке, пусть мне платье подберет. Скажу, что на свадьбу иду. Невестка у меня хорошая, все время гостинцы привозит. Так пусть наряд поможет выбрать.
– Это уже дело, – одобрила Зинаида Михайловна, навешивая на себя бусы из крупного искусственного жемчуга. – Правда, судя по тому, за кого наша Верка замуж собралась, можно к ним на свадьбу и в похоронных платьях явиться. Это ж додуматься! За антихриста какого-то патлатого. Видимо, мало я его тогда граблями огрела, не одумался, так нашу Верку и окрутил.
– Да ладно тебе, Зин! Девка наша наконец-то счастье обрела, а то все одна да одна. Ни парня, ни подружек, только мы у нее, соседки. Это ж разве нормально, чтоб у молодой девки в подружках одни престарелые соседки были?
– Ну мы, Шур, хоть живые. А теперь у нее какие соседи будут, а? Жених-то у кладбища живет. Тьфу ты, прости господи…
– Да уж, – поджала губы баба Шура. – Это нам уже туда пора переезжать, а не Верке.
– Окстись! Я только шляпу купила, полпенсии за нее выложила, какое на кладбище?! Вот когда изношу ее, тогда и можно.
– Да эту шляпу и за век ты не износишь.
– А я никуда не тороплюсь! – бодро закончила Зинаида Михайловна и вновь нахлобучила себе на голову «цветочную корзину».
* * *
– Влад, знаешь, я, кажется, наконец-то поняла, зачем мне этот «дар».
– М-м-м? – спросил мужчина, отрываясь от чтения лежащего перед ним на столе раскрытого толстого фолианта в черной кожаной обложке. – Что ты еще придумала? Мне уже хватило того раза, когда ты под пулю бросилась.
– Так ведь тебя спасла!
Влад снял очки, потер уставшие глаза и внимательно посмотрел на девушку:
– А сколько всего я потом пережил? Нет уж, я бы предпочел твой «дар» больше никак не использовать.
– Ты не понимаешь! – разгорячилась Вера и села на краешек стола, так, что теперь перед взглядом Влада оказались ее обтянутые домашними джинсами колени. – Мой дар без твоего – неполный. Вот мы с тобой подходим друг другу, как две половинки одного целого. Так и наши способности… Я, когда была там, увидела, что смерть – это просто уход в другой мир, в котором мы все так или иначе встречаемся, потом расстаемся на какое-то время, приходим снова на землю, пересекаемся или нет – это уже как запланировано нашими уроками, но потом опять встречаемся. Так вот, мы, когда живем на земле, забываем о своем настоящем Доме и боимся смерти, потому что думаем, что после нее ничего нет и что смерть разлучает нас с любимыми навсегда. А мы могли бы нести утешение и веру. Вместе. Ты и я. Понимаешь?
– Не совсем, – качнул Влад головой.
– Ну как же! У тебя были и до сих пор появляются клиенты. Ты – «проводник» между клиентом и его уже умершим близким. Чаще всего такие сеансы тебе заказывают с корыстной целью. Но есть и те, которые хотят войти в контакт с кем-то очень любимым, но рано ушедшим. Я могла бы помочь тебе нести таким людям утешение, рассказывать о том, что я там видела. Меня на эту мысль натолкнула та девочка Света, с карамельками… Вот если бы ее мама узнала, что ее умершая дочь мечтает о грильяже… Душа девочки ушла бы в Мир Душ и была бы счастлива. И, может, мать бы тоже получила утешение. Понимаешь, о чем я?
