Люди столпились возле столовой, Леха распрягал лаек, на привязи очень громко им завидовала кавказская овчарка Берта. А потом она успокоилась, села, запрокинула голову и завыла. Дед говорил, что собака чует приближающуюся смерть и предупреждает воем.
Под ее похоронную песню аутичная Светка танцевала на льду залитого небольшого катка, прыгала, делала сложные развороты, и от этой картины волосы поднимались дыбом.
Люди продолжали суетиться, тревожных знаков никто не замечал. Расталкивая собравшихся, к дичи, примотанной к саням, вышла вечный повар, в прошлом монахиня Мама Валя, сложила руки на необъятной груди:
– Ух, свининка подоспела! Жаль, кровянки не наделаешь, вся кровь вытекла.
Андрей поискал взглядом Таню. Накинув шубу, она топталась на ступеньках столовой. Вид она имела болезненный: бледная, синяки под глазами, волосы какие-то тусклые. Простыла, что ли? Встретившись с ним взглядом, Таня помахала рукой, улыбнулась так, словно в чем-то провинилась.
Радость мгновенно слетела с Андрея, и он зашагал к ней, не обращая внимания на дружеские рукопожатия и шлепки по спине. Его солнце уже не светит так ярко, надо узнать, в чем дело. Андрей остановился возле нее и с минуту не решался спросить. Таня отводила взгляд. Потом взяла его за руку и повела подальше от толпы, от шума. Сердце тревожно забилось в ожидании дурных новостей.
Остановились за храмом, под тремя березами. Недавно была оттепель, затем ударил мороз и одел деревья в ледяной панцирь. Когда дул ветер, мельчайшие ветви, ударяясь друг о друга, едва заметно звенели.
– Что случилось? – спросил Андрей чужим голосом.
Таня опустила голову и принялась теребить рукав роскошной норковой шубы.
– Не знаю, как и сказать, хорошо это или плохо. – Она зажмурилась. – В общем… я беременна. Вот.
Андрей не поверил своим ушам, потряс головой. Обхватил Таню, которая смотрела с тоской и надеждой, закружил. Поставил, запрокинул голову и засмеялся. Словно разделяя его радость, налетел ветер, стряхнул на лицо снежинки.
Подумать только – его ребенок! От любимой женщины! В новый мир готовится прийти маленький человек. Счастье на краю бездны, как будто никто не играет в прятки со смертью. Совсем недавно Андрей сам считал себя ребенком, и вот…
– Это отличная новость, – говорил Андрей, держа Танины руки в своих. – У меня и так трое детей, а этот… В этом – частичка меня и тебя. – Он встал на колени, притулившись щекой к ее пока еще плоскому животу. – Рождение нового существа – всегда чудо.
Таня улыбалась, и по ее щекам катились капли растаявшего снега. В столовую, где вовсю пировали и стоял гвалт, шли не спеша, держась за руки.
Вечером Андрей долго не мог дождаться, когда угомонятся дети. Макс и Марина уединились в соседней комнате и предоставили своих воспитанников самим себе, в итоге утихомиривать взбесившуюся ватагу пришлось Андрею, но получалось это у него с трудом. Слава богу, Таня нашла выход: собрала детей в столовой, пообещав страшную историю. Было довольно холодно, трещал огонь в камине, и горячие батареи не спасали, и дети сбились в кучу, укутавшись пледами.
Страшилку Таня рассказывала в темноте, лишь в детской горел огонек свечи, освещая лестницу. Оторвавшийся от изучения учебника для столяров, Андрей выглянул из комнаты, подивился идиллической картине. Таня как раз заканчивала: главный герой ее рассказа боролся с демоном, пытаясь спасти возлюбленную. Говорила она складно, аж Андрей заслушался. В итоге демона загнали обратно в преисподнюю, героиня ожила, герой остался немного потрепанным, но довольным, но самое главное – дети притихли.
Старшие встали и направились наверх, насупившийся Никита возмутился:
– Мам, ну зачем так пугать? Мне теперь в туалет страшно зайти.
Таня щелкнула выключателем в уборной:
– Только быстро. Свет надо экономить.
Подождав, пока дети разбредутся: девочки в одну комнату, мальчики – в другую, она зашагала по лестнице в спальню. Андрей не мог ею налюбоваться, а в душе почему-то ширилось, росло предчувствие беды.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, когда она захлопнула дверь и наступила темнота.
Таня зашуршала одеждой, переодеваясь в пижаму, чтоб не замерзнуть. Она не умела спать, обнявшись, – вертелась во сне, укатывалась на край кровати, замерзала, приходила греться, засыпала… И так по кругу.
– Странно, – ответила она, укладываясь под одеяло. – Что-то неуловимо изменилось.
Андрей и сам это чувствовал. Что-то мешало повалить ее на спину, поцеловать. Зародившаяся жизнь, которую он не до конца осознавал, казалась неимоверно хрупкой. Теперь он осторожно обнял Таню, привлек к себе, нашел губами ее губы, разворошил волосы, собранные в хвост…
И тут в комнате Макса истошно вскрикнула Марина, загрохотала мебель. Воображение Андрея дорисовало сцену борьбы, он вскочил и собрался бежать туда, но подумал, что, возможно, эти сумасшедшие пытаются придать остроты ощущениям. Таня вскочила в кровати, как сурок.
– Там происходит что-то плохое, – пробормотала она.
Андрей и сам это знал, но не решался вмешаться. Закричала Марина, крик перешел в хрип. А что, если Макс мутировал? Андрей достал из-под кровати тесак и ринулся на выручку, еще не зная, сумеет ли одолеть Макса.
Ударил дверь, но она была заперта. Выругался и крикнул:
– Марина? У вас все хорошо?
Никто не ответил, но Андрей отчетливо слышал скрип половиц. Щелкнул щеколда, и в дверном проеме возник Макс. Одной рукой он держался за дверной косяк, второй – за грудь.
Этажом ниже засуетились дети, хлопнула дверь, и малышня высыпала в столовую. Сонная, растрепанная Катя – еще не девушка, но уже и не девочка, – шагнула вперед, взглянула наверх:
– Марина?
Щелкнул выключатель, заливая столовую светом.
– Ма-ам? – позвал Стас.
Дети Андрея сбились в кучу. Теперь, при свете, он видел, что грудь Макса в крови, кровь протекает сквозь пальцы, капает на пол. А Марина молчит. Выглянувшая из спальни Таня крикнула детям:
– Ничего страшного. Всем быстро спать!
Трудно было сказать, поверили они или нет: дети острее взрослых чувствуют нависшую угрозу. Но вняли, разошлись. Таня сбежала в кухню и выключила свет. Андрей спросил Макса, все так же стоящего в проеме двери:
– Дай осмотрю рану.
Макс не ответил, отодвинул его и направился в ванную, заперся там. Андрей и Таня замерли перед раскрытой дверью, не решаясь переступить порог. Оба знали, что случилось, но боялись подтверждения. В голове крутился главный посыл, который Влад написал алым маркером на обложке тетради с переписью населения. Каждый вновь прибывший, как молитву, повторял его вслух: «Я, такой-то, обещаю в случае наступления мутации считать меня мертвым и настоятельно рекомендую тотчас лишить меня жизни в целях всеобщей безопасности. Сам обязуюсь лишить жизни любого мутанта, будь то муж, жена, друг или ребенок».
